Андрей Цаплиенко - Книга перемен

И он успел. Но то, что он увидел, его, повидавшего многое на этой войне, шокировало. Лагерь горнопехотной бригады на местном жаргоне называли «Поляной». Он был полностью разбит. То тут, то там, возле блиндажей, лежали тела погибших, и солдаты, пытавшиеся сбиться в колонны, часто спотыкались о неподвижных товарищей.

– Живые! – раздавались крики. – Артдивизион, кто есть живой! Выдвигаемся!

Толе вдруг стало не по себе. Не от страха за собственную жизнь, а от мысли, что и он мог бы лежать на холодной промерзшей земле, мешая другим бежать от артобстрелов.

Земля грохотала, рассыпаясь мерзлыми комьями, когда ее грязно-белую кожу вскрывали воронки новых взрывов. Из-под бревенчатого потолка блиндажа, прорезанного очередным вражеским снарядом, доносились крики раненых. Они молили о спасении, но многие не успевали дождаться помощи. И живым нужно было думать о живых.

– Семь «коробок» пойдет по расписанию! – сказала радиостанция интонацией командира бригады.

По расписанию. Значит, около восьми вечера, через полтора часа после того, как окончательно стемнеет и появится шанс уйти, пробиться к своим. В это время колонны машин можно будет засечь только с помощью тепловизора.

– Пусть мои «филины» тоже уходят, – услышал Адамовский скрипучий голос своего вышестоящего офицера.

Речь шла об артиллерийских наблюдателях.

– Плюс, – выдохнул комбриг.

Артиллерия противника валила по «Поляне» изо всех калибров. Толя и его товарищи лишь успевали нырять в блиндаж, который, к счастью, оставался целым. Время перетекало очень медленно, как замерзшая водка из бутылки в стакан.

– Все, ребята, пойдем! – скомандовал Толя, когда колонна была готова к выходу. Пять «Уралов», БМП и бронетранспортер, выключив фары, готовились вывозить в темноту и неизвестность груз человеческих жизней, которые так не хотели стать скупой статистикой потерь войны за независимость. Первыми погрузили раненых. Одни стонали, другие посмеивались и балагурили, стараясь хотя бы показной бравадой поддержать товарищей. Третьи хмуро молчали.

– Командиры! Немедленно разведите своих людей по «коробкам», – кричал незнакомый майор.

– Что делать с «двухсотыми», товарищ майор? – тихо спросил его молодой паренек с перевязанной рукой.

– Не знаю. Задай себе этот вопрос, – нервно произнес офицер. Ни паренек, ни другие солдаты этого вопроса больше не задавали. Ни себе, ни другим.

Толя подошел к майору и настойчиво спросил:

– Ты, майор, знаешь, как пойдут машины?

– Конечно, – ответил тот. – Через Лозовое.

– Я не про это, – поморщился Толя. – С этим мне все ясно. Я про то, кто пойдет первым, а кто будет замыкать конвой.

Послышался свист. Толя вместе с майором нырнули под грузовик. Разрывы мин слышны были совсем рядом. Толе показалось, что осколки рассыпались по правому борту грузовика. Но стонов он не услышал. Значит, все невредимы.

– Командуй, – сказал он майору, чувствуя на щеке тяжелое дыхание испуганного человека. – Надо ехать. Как стоим, так и надо ехать. Быстрее.

Колонна двинулась вперед. Толе казалось, что машины мчатся с предельной скоростью. Зимний степной ветер обжигал холодом его лицо. Его машина ехала наобум. Впереди рвал воздух двигатель бронетранспортера и еще одного грузовика. Где-то рядом рычал мотор боевой машины пехоты. Водители давили на педаль так уверенно, словно у каждого был тепловизор или в крайнем случае прибор ночного видения. Но это была лишь иллюзия уверенности. Просто каждый, кто пытался вырваться из котла, хотел одного. Выжить и дотянуть до своих.

Ночь была звездной и прозрачной. Это хорошо: путь можно было рассмотреть и при выключенных фарах. Но плохо было то, что цепь уходящих машин видел противник. Звезды горели стабильно и равнодушно. Но вот справа замерцали прерывистым огнем точки. Свет дошел до бойцов раньше, чем звук работающих пулеметов. Но быстрее звука до передовых машин колонны долетели пули. Они глухо вошли в деревянные борта, и вместе с острыми ударами Толя услышал крики раненых.

– Всем занять места! – попытался он изо всех сил перекричать вопли в кузове. – Всем огонь! Прикрывайте «трехсотых»!

– Огонь! – услышал Толя вдалеке голос незнакомого майора, с которым прятался от обстрела под грузовиком.

Уходящая колонна зло и неистово огрызалась. Водители, оглушенные адреналином, ехали вперед. Движимые интуицией, страхом или азартом, они выжимали все, что возможно было выжать из моторов, колес и мостов. И вдруг противник перестал стрелять. Это было подозрительно, но солдаты подумали, что они отбили атаку сепаратистов. Или, возможно, русских «регуляров». Ночь светила спокойными огнями звезд. Но недолго. Впереди раздался мощнейший взрыв. От вспышки Толя ослеп на мгновение и тут же пришел в себя. В воздухе запахло разлитым дизелем. Грузовик с ранеными со всей силой врезался в препятствие, и те, кто еще был цел и невредим, спрыгнули с его бортов. Они кинулись врассыпную. В ночь. В поле. Но из темной жестокой глубины до разведчика донеслись глухие, не слишком мощные разрывы, смешавшиеся с болезненными криками и стонами. «Не разбегаться, не бежать, там растяжки!» – завопил Толя, но его никто не слушал и не слышал.