Лора Белоиван - Южнорусское Овчарово

– Стойте на месте, сейчас я к вам подойду.

Луч фонаря запрыгал по макушкам памятников, то приближаясь к Сонику, то отдаляясь от него. Путь держателя света показался Сонику бесконечно долгим: топчась среди надгробий и оградок, Соник даже начал ощущать, что у него замерзли ноги. Наконец луч обшарил пространство рядом с ним и мазнул по его лицу – Соник инстинктивно прикрыл глаза, сделав ладонь козырьком. Человек опустил фонарь, остановился и сказал:

– Следите, покажу выход.

И посветил между оградками.

Казавшийся хаотичным некрополь вдруг приобрел некоторую упорядоченность. Соник увидел узкую тропинку, освещаемую фонарем неизвестного благодетеля, и пошел по ней, временами буквально протискиваясь между оградками.

– Не сворачивайте, – посоветовал благодетель. – Тут действительно как-то все… без архитектора.

Поравнявшись со своим спасителем, Соник еле удержался, чтобы не вцепиться в его рукав. Уже довольно продолжительное время он слышал странный ритмичный звук, но все не удосуживался задуматься о его источнике.

– У вас зубы стучат, – сказал спаситель. – Замерзли?

– Д-да, – кивнул Соник. – Я тут уже четыре часа шастаю.

– Почему же вы не позвонили никому? – удивился его нечаянный кладбищенский собеседник. – Здесь все телефоны берут нормально.

– Как-то невежливо людей ночью на кладбище звать, – пояснил Соник. – Ладно бы еще ногу сломал, не дай бог, конечно. А так – позвонить и сказать, чтоб здорового лба с кладбища забрали, потому что он дорогу сам найти не может?

– Да уж, – нейтрально отреагировал человек. – Не отставайте, идите прямо за мной. Можете держаться за меня.

Соник опять чуть не вцепился в рукав неизвестного, но сдержал порыв. Буквально через три минуты небыстрого шага оба уже стояли на твердой грунтовке, ведущей прочь от погоста – к заболоченным полям.

Соник перевел дыхание.

– Спасибо вам.

– Да не за что, – слегка усмехнулся собеседник. – Как вас зовут?

– Сс… Александр. А вас?

– Фф… Фёдор. Вы, наверное, в Давидовку шли и поворот проскочили?

– Из. Не знаю, как так вышло. Я в Овчарове живу. Гулял, решил в магазин зайти, раз уж близко. Зашел. Вышел. Пошел не в ту сторону. Не знаю как.

Соник решил не вдаваться в околобеломорные подробности.

– Бывает, – кивнул Фёдор. – А если вам в Овчарово, то нам частично по пути.

– А куда же вы? Тут больше некуда же, – удивился Соник.

– Я к болотам сверну. Мне к болотам надо.

– Ночью?!

– Ну, до рассвета часа два, а мне еще устроиться и притихнуть.

Соник потрясенно и молча шагал рядом.

– Сейчас цапли пролетные сели, я к ним, – пояснил Фёдор.

– Зачем? – спросил Соник.

– Завтраком кормить! – расхохотался его собеседник. – Считать. Я орнитолог.

– А, – обрадовался Соник. – По пяти?

– Ну, умеючи можно и по два десятка. В общем, ничего сложного, навык только нужен. Ну, вот здесь я и сверну. Всего доброго!

– И вам. Удачи и всего доброго. И спасибо огромное. Я бы там сдох до утра.

– Сдохнуть бы не сдохли, – серьезно ответил Фёдор, – но умом бы рехнулись. Нельзя живому человеку ночью на кладбище.

– Да уж, – согласился Соник.

Орнитолог на прощанье поднял правую руку, согнутую в локте. Соник повторил жест.

– Извините, – сказал вдруг птицевед. – А кто вы по профессии?

– Художник, – ответил Соник.

– Я так и подумал. Ну, удачи вам! Творческих успехов.

– И вам удачи. И – спасибо еще раз.

Через двадцать минут Соник вошел в дом: на Восьмом удалось тормознуть машину, и оказалось, что по пути – мужик ехал рыбачить на лиман.

– Привет, – сказал Соник своему отражению в зеркале, – а я вот тут за папиросками сбегал. А ты чем занимался?

И через минуту рухнул спать – не раздевшись, не приняв душ, не покурив ни лебеды, ни даже обычной сигареты.

Проснулся в обед: помят, ленив и разбит. Болели все 207 сантиметров туловища, саднили ладони рук-оглобель, ныли синяки на ходулях-ногах. Не возьмут в НБА, ой, не возьмут.

– Вставай, ленивая скотина, ты обещал ретабло. Выбирай. Или ретабло, или в табло. Встаю. Выбрал. Уже встаю. Не видишь? Уже встал. Иди корми лошадь и собак, а потом сразу за ретабло. Тебе еще сюжет придумывать, композицию, кофе пить, курить и все такое. Чего там придумывать, все уже придумано. Да ну, ты брось, когда успел? Да тогда и успел. Ну-ка, расскажи. А чего рассказывать: семь на пять метров. Святой Франциск считает цапель.

– Не кормит? Точно?

– Да точно, считает.