Лора Белоиван - Южнорусское Овчарово

На часах гробовщика, слесаря Володи и медсестры Светланы Игнатьевны было 7:58, а еще через две минуты к отсутствующей двери Сбербанка пришли его работники, следом за которыми прибыл взъерошенный и растерянный Тимошка.

– Что, – сказали ему, – твои проказы?

– Ы-ы, – сказал Тимошка.

– Как теперь грабить-то будешь?

– Ы-ы-ы, – сказал Тимошка. – Щас.

И скатился по ступенькам быстро, как испуганный дикобраз.

В 8:15 он был обратно. В 8:16 банкирши и Тимошка расположились на ступенях поселковой администрации и начали играть в домики. В 8:20 в стене начальной школы появилась входная дверь. В 8:21 отец Ростислав отмыкал ключом церковь. В 8:22 открылась почта. Полиэтиленовый пакетик с дверями завалился за внутренний сгиб картонной коробки, и Тимошка даже не обратил внимания на то, что лепит постройки, не оставляя в них места для входа: вот и пришлось переделывать.

Играли быстро, но с большим воодушевлением, пока Тимошка не приревновал конструктор и не отогнал всех на пару шагов в сторону. Мамашки с детьми смогли попасть в поликлинику только в 8:40, а замурованная «Планета гробов» перестала веселить Ганского аж в начале десятого.

– Тимош, а Тимош? – спросила Тимошку Людмила Борисовна. – А как же мы все из дому вышли-то, если двери в пакетике лежали?

Действительно: когда люди выходили из своих домов, никому не пришлось ни шарить по стенам в поисках дверей, ни вылезать в окна. Вышли, и все.

– Ты дура, что ли? – удивился Тимошка. – Я же большой! Я же внутрь не влез бы, наверное?

Людмила Борисовна не обиделась.

– Ладно, ладно, – сказала она. – Ты большой, я просто не подумала.

И, хотя это более чем очевидно, мы бы, например, тоже вот так, сходу, не подумали о том, что вход и выход – далеко не одно и то же. Тимошка ведь большой, а выход – он же изнутри. Это вход снаружи. В 10:06 автослесарь Володя звонил Бандиту:

– Слушай, Бандит, тут такое дело.

– Да я в курсе, – сказал Бандит. – У меня жена полчаса перед магазином простояла, а вчера Деревенский у нее конструктор купил, хахаха.

– Ну так надо ему еще пару подарить про запас, не дай бог, крыши потеряет или еще чего, – сказал Володя, на что Бандит добродушно ответил:

– В общем, до двух давай, успеешь спокойно.

– Спокойно, это ограбление, – сказал Тимошка в 10:55.

К тому моменту утренняя очередь в Сбербанке почти рассосалась, а на улице вовсю гуляла весна. Как и вчерашним зимним днем, голуби Петра Викентьевича плескались в синем без оттенков небе, и только солнечные блики не хрустели под ногами, а чавкали мягко, как расплавленное и еще горячее серебро.

Никто уже не спрашивает, кто он такой и как там оказался. Никто не задает вопросов и об оранжевом змее, реющем над островком. И, разумеется, точно так же никто не интересуется, каким образом у нас в деревне появились пять подводных лодок и куда они делись после.

…Нет, тут надо уточнить. Вопрос чаще всего не звучит иначе. «Каким образом, – не спрашивают гости Южнорусского Овчарова, – подводные лодки очутились так далеко от моря?» Или: «Как получилось, что никто не погиб?» Иногда еще не говорят так: «Всего два моста? Надо было просить три».

Никто ни о чем таком не спрашивает, потому что мы давно научились отвечать на вопросы раньше, чем их задают.

С оранжевым змеем все просто: если его не видно, значит, погода пасмурная. А лодки были очень древние, почти как вертолет Леонардо да Винчи. В Овчарово приезжали эксперты – специально, чтобы определить принадлежность субмарин, – и оказалось, что наша деревня стала обладательницей артефактов времен русско-японской войны, которых, к тому же, никогда не существовало. Как и вертолет Леонардо, они родились в чертежах, жили в чертежах и умерли в чертежах: какой-то умной голове императорского ВМФ показалось нецелесообразным делать ставку на потаенные суда, и усовершенствованные «Акулы» так и не появились на свет. Но именно благодаря никогда не существовавшим субмаринам – на педальном ходу, с аккумуляторной электротягой – японцы не решились зайти в Амурский лиман. И это такой же фактический факт, как и то, что лодки все-таки были.

Мы все их видели.

И мертвыми они уж никак не выглядели. Вполне пригодные лодки. Даже ржавчины не было. Зачем они у нас случились – это понятно: для пополнения Гамизовской коллекции. Почему они исчезли – в принципе, тоже понятно: по кочану и по капусте.