Лора Белоиван - Южнорусское Овчарово

А потом, промокшему и уставшему смертельно, ему пришла в голову очень простая мысль: зайти в храм и там немного поспать, и двери были открыты, и никого не встретил Ник внутри, только издали увидел двух монахов, то ли зажигавших лампады, то ли их гасивших, невозможно было разглядеть; потом ноги несли его туда, куда глядели глаза, а глаза теперь глядели под ноги; и он шел, шел и шел – в общем-то, не очень долго он шел, – пока не пришел в помещение, где сначала ничего невозможно было увидеть, так темно в нем было, но потом глаза немного привыкли к свету единственной горевшей там лампады, и Ник обнаружил, что стоит перед абсолютно черной иконой, на которой ничего не изображено. «Малевич», – сказал Ник вслух, и это была его последняя иерусалимская шутка. Сверху послышался шорох, Ник поднял голову, увидел громадного черного паука, спускающегося к нему по тоненькой серебряной ниточке, с живой еще антилопой в педипальпах, – и швырнулся прочь, назад, во тьму, вправо, в стену; ударился плечом, ударился лбом, а коленом не ударился – под коленом оказалась пустота, и Ник сложился швейцарским ножичком, и скользнул в нишу Сиро-Яковитского придела, и спасся.

Спасся, но для верности прошел еще несколько метров, пока подземелье не сузилось так, что дальше только на четвереньках: Ник опустился на четвереньки, протиснулся в нору, преодолел еще сколько-то расстояния и выбрался наружу, на свежий холодный воздух, к остановке – конечной остановке городского автобуса, там, где Восьмой Квартал прижимается к лесу, а асфальтовая дорога превращается в узкую грунтовку, ведущую – через заброшенные поля, параллельно с железнодорожной насыпью – к деревне Давидовка.

Деревня Давидовка является бесправным сателлитом Южнорусского Овчарова. Таким же, как и Пятый Бал. В Давидовке нет школы, церкви, общественного транспорта и даже милиции. С Южнорусским Овчаровым она соединяется при помощи скверной грунтовки и железнодорожной насыпи, с которой давным-давно сняли рельсы и разобрали шпалы. Шестикилометровая насыпь заканчивается на берегу речки. Карты врут, и никто не знает настоящего названия реки: каждый называет по-своему. Моста через нее давно нет, но красивые каменные быки, артефакты царского режима, по-прежнему стоят по колено в воде. Весной речка становится шире, летом мелеет – все в порядке. А по ту сторону несуществующего моста, на противоположном берегу реки, уже совсем другая земля. Не давидовская.

Впрочем, на ситуацию, в которую попал Ник, этот факт никак не влиял.

– Имеем проблему, – сказал Белый. – Имеем проблему. Как тебя возвращать?

Самолетом, как возвращаются домой все нормальные люди, было невозможно: присланный из Израиля паспорт оказался бесполезен и даже вреден, ведь в нем не было печатей о пересечении границы. Оставался единственный выход, и он, вопреки утверждениям деревенского, в данном случае должен был находиться именно там, где и вход.

Искать дыру в земле Белый начал сам, без Ника, который от слабости не мог пройти и десятка шагов без посторонней помощи. Да и баба Люда сказала, что Ник пойдет мотыляться по деревне только через ее, бабы Люды, труп.

– Пойдешь в свой Иерусалим, а вылезешь у японцев, – сказала она.

– Гитару жалко, – сказал Ник.

– Лечись пока, – кивнул Белый, – я сам разведаю.

И сдал билеты на самолет.

Поиски дыры, через которую можно попасть из Овчарова в Иерусалим, продвигались тяжело. Во-первых, было совершенно неизвестно, с какой стороны Ник увидел автобусную остановку, вылезши на поверхность. Самому ему казалось разное каждый раз: то как будто он увидел железную будку остановки спереди – так, что пришлось перейти дорогу, чтоб попасть под остановочную крышу; то как будто была она слева и стояла правым боком к нему; то как будто бы сзади – но вряд ли; то со стороны леса – Ник не помнил, чтоб увидел лес, очутившись на воле: значит, дыра могла быть у самого леса, а Ник выбрался из-под земли, будучи к лесу спиной. Словом, у Белого был большой выбор возможностей – без всякого ограничения в радиусе и направлениях; единственное, чего у него не было, это гарантии, что питомец бабы Люды не врет. Но ни Белый, ни баба Люда о таком варианте сперва даже не думали, безоговорочно поверив каждому слову Ника.

Сначала Белый отфотографировал местность вокруг остановки и склеил круговую панораму. Затем разбил ее на сегменты и каждый день с палкой в руках ходил на поиски дыры, которая, по идее, должна быть заметной и без тыканья палкой, раз из нее смог вылезти человек. Белый тыкал в землю палкой и зачеркивал в блокноте квадратные сантиметры уменьшенной схемы – каждый день с утра до ночи, десять дней, а на одиннадцатый к нему подъехала милицейская машина, из которой высунулся участковый и спросил, нужна ли помощь.