Пайпер Керман - Оранжевый – хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме

Гхада родилась в Ливане, но много лет прожила в Южной Америке. Она бегло говорила по-испански и вполне сносно объяснялась по-английски. Из-за долгой жизни в Латинской Америке в тюрьме Гхада получила статус уважаемой испанской мамаши, и это к лучшему, потому что она категорически отказывалась признавать главенство надзирателей и не обращала внимания на тюремные законы – ей удавалось избегать изолятора, только благодаря титаническим усилиям подруг, которые всячески пытались защитить ее от последствий такого безразличия к власти. Ее поведение одновременно раздражало других заключенных и заставляло ее уважать. Никто, похоже, не знал, за что Гхада попала за решетку, но все считали, что она тоже вор в законе. Гхада обожала йогиню Джанет и в основном поэтому посещала ее класс. Ей не было особенного дела до правильности поз, но к самому ритуалу она относилась с великим энтузиазмом.

В тюрьме за все приходилось платить. Если у заключенной не было ни среднего образования, ни источника денег во внешнем мире, она была обречена.

Последним членом нашей разношерстной команды любителей йоги была сестра Платт, которая как раз старалась повторять все позы как можно точнее. У сестры Платт были зажаты бедра, поэтому всяческие скручивания и поза голубя вызывали у нее затруднения, а если за обедом она позволяла себе съесть порцию жирной картошки фри, с наклонами вперед ей тоже приходилось нелегко. Всякий раз, когда я делала глубокий выпад, она внимательно изучала меня и жалобно спрашивала: «Что же я делаю не так?»

Мы впятером сдружились, и эти несколько часов становились для нас едва ли не самыми приятными за неделю. Каждый раз мы встречались, чтобы прийти к спокойствию, которое здесь, в Данбери, можно было обрести только в собственном теле. В конце занятия Джанет устраивала сеанс релаксации, мягко объясняла нам, чего мы только что достигли, и перечисляла все, за что мы каждый день должны быть благодарны даже в этой тюрьме. И каждую неделю Гхада засыпала во время этой релаксации и громко храпела, пока кто-нибудь наконец ее не будил.

Однажды вечером мисс Махоуни, веселая заведующая образовательным отделом из тюрьмы через дорогу, многих очень обрадовала. Мисс Махоуни была одной из немногих работников тюрьмы, которые как будто стояли на нашей стороне. Насколько я могла судить, ее присутствие в образовательном отделе считалось несомненным плюсом, что перевешивало многие недостатки системы. У нее была дурацкая привычка «насиловать микрофон», когда она делала объявления по громкоговорителю. В тот вечер она сообщила, что в столовой пройдет лекция о гендерных проблемах, но не уточнила, что именно будет обсуждаться.

Затем она перешла к более важному:

– Следующих дам прошу явиться в кабинет надзирателя за результатами экзамена по общеобразовательной подготовке…

По ее голосу сразу было понятно, что новости всех ждали хорошие.

– Малкольм! – выкрикнула Махоуни.

Я спрыгнула с койки. Натали уже с десяток раз сдавала этот экзамен. Она слишком волновалась во время тестирования и никак не могла справиться с математической частью. Куда же она теперь подевалась?

Когда я вышла в главный коридор, многие уже кричали от радости, а из блоков и камер выходили все новые заключенные. Если женщина двадцати пяти, тридцати пяти, сорока пяти лет пытается в тюрьме получить среднее образование, сдает экзамен за экзаменом, усердно учится по плохонькой программе, сидя в классах среди злостных нарушительниц спокойствия, а затем наконец-то ей вручают аттестат, это настоящая победа. Некоторые из заключенных вылетели из школы тридцать лет назад и теперь извлекали из тюремного срока хоть какую-то пользу – достигали едва ли не единственной вершины, которой можно достигнуть в тюрьме. Кроме того, аттестат позволял этим женщинам наконец-то получать за свою тюремную работу больше минимума – не имея среднего образования, рассчитывать можно было лишь на четырнадцать центов в час, а их едва хватало на оплату зубной пасты и мыла. В тюрьме за все приходилось платить – за предметы гигиены, телефонные звонки, нужные вещи. Если у заключенной не было ни среднего образования, ни источника денег во внешнем мире, она была обречена. Натали много лет трудилась на тюремной кухне и была умелым пекарем – то есть весьма ценным сотрудником, – но платили ей не более пяти долларов шестидесяти центов в неделю за сорок часов работы.

Женщинам, отбывающим семи-, двенадцати-, двадцатилетние сроки, не выжить, если они не начнут считать своим миром тюрьму.