Пайпер Керман - Оранжевый – хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме

Бу сообщила время вечеринки и сказала, что я могу принести чизкейк.

– А где будет праздник? – спросила я.

– Прямо здесь, в блоке Б, – к моему удивлению, ответила Бу.

Тюремные вечеринки обычно организовывались в общих комнатах – иначе надзиратели могли разогнать всех гостей.

Когда наступил день рождения Джай, я задумалась, как она себя чувствует. Это был, должно быть, второй или третий день рождения Джай в тюрьме, и впереди ее ждало еще семь, растянутых, как барьеры на очень длинной дистанции. Я пришла на вечеринку сразу после ужина, прихватив с собой чизкейк (других блюд тюремной кухни я готовить не умела). Гости собрались посреди коридора возле отсека Джай, который она делила с Шиной. Большинство приглашенных составляли обитательницы блока Б, и мы притащили с собой складные стулья и табуреты из своих отсеков.

На празднике была моя соседка, страдающая биполярным расстройством Коллин, приятельница Джай Бобби, крутая байкерша из Бруклинского исправительного центра, Маленькая Джанет, Эми и Лили Кабралес, которую я наблюдала в действии в свое первое утро в блоке Б. Когда я только переехала, Лили чуть не свела меня с ума, постоянно крича через весь блок: «Чем занимаешься, Пупсик? Пупсик, иди сюда! Пупсик, у тебя лапши не осталось? Так есть хочется!» Пупсиком она звала свою ближайшую подругу, очень тихую девушку, которая жила в двух отсеках от меня. Я в такие моменты сидела на своей койке и гадала (а иногда спрашивала Натали), заткнется ли она когда-нибудь. Лили была на редкость крикливой пуэрториканкой из Бронкса, лесбиянкой-срочницей, от которой лучше было держаться подальше. Но вот забавно: когда Пупсик отправилась домой, а Лили немного успокоилась, она постепенно начала проявлять ко мне все больший интерес. Мне она тоже понравилась, и в конце концов мы дошли до точки, когда она прозвала меня «Дельфином» из-за моей татуировки, а я научилась до слез смешить ее разными глупостями.

Веселая любительница поглазеть на мою грудь Делишес тоже была здесь – они с Джай вместе играли в «пики». Делишес вполне могла сойти за двойника моей старой подруги Кэндис. Это может показаться удивительным, ведь белокожая Кэндис родилась в Северной Каролине, окончила Дартмут, работала пиарщицей в одной из высокотехнологичных компаний на Западном берегу, растила ребенка и обожала клоунов, а чернокожая Делишес всю жизнь провела в Вашингтоне, была довольно грубовата, имела кучу татуировок и необычно длинные ногти и работала посудомойкой, одновременно тренируя свой потрясающий певческий голос и отпуская остроты. Но у них были похожие прически, похожие фигуры, одинаковые курносые носы и одинаковое восторженное отношение к жизни. У меня от этого по спине шли мурашки. Делишес постоянно пела. Постоянно . Она больше пела, чем говорила. Как только я переехала в блок Б, она спросила меня: «Крутые книжки у тебя есть?» Когда я рассказала ей о своей подруге Кэндис и объяснила, что они словно близнецы, Делишес посмотрела на меня так, словно ничего более странного в жизни не слышала.

Специально для вечеринки Бу придумала игру: она сочинила стишок-загадку о каждой из приглашенных и предложила нам отгадывать, о ком идет речь. Устоять перед таким необычным развлечением было невозможно, и вскоре мы уже вовсю хохотали друг над другом, хотя в стишках Бу и не было никаких пикантных подробностей.

Когда Бу прочитала этот стишок, я прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, и быстро окинула всех взглядом. Большая часть гостей была озадачена, но некоторые ухмылялись, радуясь, что угадали с ходу.

– Кто это? – спросила Бу.

Многие пожали плечами, и это ее задело.

– Пайпер! – в унисон вскричали ликующие Шина и Эми.

– Ничего не поняла, – упрекнула свою подругу Трина. – Глупый какой-то стишок.

Бу рассердилась:

– «Живет она здесь, прямо рядом со мной» – это значит, что она живет в блоке Б. «Как глянешь ей вслед, сразу слышишь прибой» – это о ее татуировке. Поняли? Прибой? Море? Рыбка?!

– Точно! – просияла Лили Кабралес. – Это мой Дельфин!

Я многому научилась за пять месяцев, проведенных в тюрьме: теперь я умела протирать пыль прокладками, чинить электропроводку, отличать лучших подруг от романтических парочек, к месту ругаться по-испански, понимать разницу между «дела ничего так» (хорошо) и «дела так себе» (плохо), быстрее рассчитывать сроки отсидки, за милю чуять продажных девок и проводить черту между нормальными надзирателями и теми, от кого ничего хорошего ждать не приходилось. Я даже освоила один рецепт из тюремной кухни: чизкейк.