Коллектив авторов - Времена и нравы (сборник)

– Это я написал. Как тебе моя каллиграфия?

Я еще раз поднял голову и взглянул на надпись. Черты иероглифов были преисполнены раздражительности – прямо противоположно тому душевному состоянию, которое должно приносить «любование пейзажем», более того, само написание не имело никакого отношения к принципам каллиграфии. Тем не менее я одобрил:

– Очень хорошо.

Услышав это, Дашань довольно сказал:

– Раз уж ты, потомок каллиграфа, так считаешь, значит, действительно написано неплохо.

Каллиграфия моего деда была знаменита на весь Цинмачжэнь, вывески многих магазинов того времени были написаны его рукой. Я и не предполагал, что Дашань знает об этом.

– Красивый здесь вид открывается! – Я выдавил из себя смешок, чтобы скрыть смущение.

Не знаю почему, но я вдруг стал относиться к нему спокойно. Странно, но при первой встрече я был настолько напуган, что не мог и слова произнести. Сейчас же я не чувствовал никакой опасности – почему же? Из-за того ли, что мои неудачи были разоблачены, или из-за того, что его могущество постоянно получает подтверждение в реальности? Или, может, я по своей натуре трус и начинаю заискивать перед знатными и влиятельными людьми? И откуда у меня, полного неудачника и потерявшего надежду человека, такие мысли?

Мы посидели в беседке, выпили по стакану апельсинового сока, а потом пошли к реке рыбачить. На реке Цинмахэ было тихо, и лишь изредка можно было увидеть одну-две груженые черные лодочки. Дашань сказал:

– Скоро здесь запретят судоходство, здесь будет заповедная зона, тогда станет еще красивее.

Я спросил:

– Разве Цинмахэ не была одним из ключевых речных путей перевозок? Неужели запретят судоходство только ради красивого пейзажа?

Дашань воскликнул:

– Ну и что в этом странного? Ты разве не знаешь, что этот коттеджный район, где мы сейчас находимся, когда-то был рыбацкой деревушкой?

Я не стал возражать. Я изо всех сил забросил крючок далеко в реку и стал тихо ждать, когда начнет клевать. Так я прождал очень долго, у меня даже затекла шея, но ни единой рыбешки на крючок не попадалось. У братьев тоже не клевало. Сяошань решил утешить меня:

– Если честно, мы еще ни разу здесь ничего не поймали. Я даже не знаю, водится ли в реке рыба. Вверх по течению был химзавод, и хотя он уже переехал, но вода еще несколько лет будет восстанавливаться.

– Вот поэтому и нужно запретить судоходство! – добавил Дашань.

Время летело быстро, наступали сумерки. Дул слабый ветерок, ивы лениво поглаживали поверхность воды, создавая мелкую рябь. Закат был безгранично прекрасен. Лучи заходящего солнца, отражаясь от воды, сверкали тысячами золотых огоньков. Дашань восторженно воскликнул:

– Нравится мне этот вид! Если все мое богатство поменять на золото, оно было бы не менее впечатляюще! А теперь пойдем, пора ужинать!

Когда мы вошли в обеденный зал, Лулу уже ожидала нас там. Стол был таких огромных размеров, что, когда мы вчетвером расселись, мы выглядели очень одиноко. Прислуга стала подавать на стол, бережно ставя блюда по одному – так же, как это делают евнухи в императорском дворце. Ужин был обильный. Помимо привычных блюд была и разная неведомая мне дичь. Но у меня не было аппетита. Помимо того, что у меня и без того было мрачное настроение, освещенное электрическим светом лицо Дашаня, откусывающего и пережевывающего пищу, вызывало у меня особый страх. И хотя он был в маске, я, смотря на его силиконовое лицо, все равно представлял себе его настоящее лицо, и мне виделось, будто это демон, пожирающий человеческое мясо. Меня стало слегка подташнивать.

– Больше всего я люблю оленину, – сказал Дашань.

Сидевшая рядом с ним Лулу тут же раболепно подложила ему кусочек оленины. На протяжении всего ужина Лулу не перемолвилась со мной ни словом, а когда наши взгляды встречались, вид у нее был высокомерный, словно я пришел поужинать на халяву и она старается не обращать на меня особого внимания. Я негодовал и про себя ругал ее: «Ах, ты тварь бесстыжая! Мазохистка, ублажающая демона!»

После ужина Лулу сказала, что пойдет смотреть телевизор. Дашань сказал ей, что вечером ему надо будет еще выйти и чтобы она ложилась спать без него. Она начала капризничать:

– Нет, я буду ждать, пока ты не придешь.

Дашань пристально взглянул на нее и прикрикнул:

– Ты опять не слушаешься?

Она показала язык и пошла наверх. Дашань многозначительно посмотрел на меня.

– Что, тебе женщины так никогда не подчинялись? – спросил он.