Коллектив авторов - Времена и нравы (сборник)

Он подшучивал над Ее страхом и даже научился использовать его как инструмент контроля – если Она злила Его, Он раздевал Ее догола, взваливал на плечи, нес в ванную комнату, терпеливо настраивал температуру воды и ни за что не отпускал, пока Она не принималась молить о пощаде.

Вода, льющаяся из душевой лейки, помогала Ему прийти в себя, снять с тела усталость, доставляла ни с чем не сравнимое удовольствие.

Если время было не слишком поздним, Он мог даже спеть какую-нибудь арию или несколько народных частушек – все годилось.

«Хотя почему нельзя? – думал Он. – Я же не прошу всех вокруг оценить мои таланты, не беру высоких нот, а просто самовыражаюсь. Закон не запрещает в ночное время тихонько промычать пару нот».

С этими мыслями Он действительно открыл кран, положил руки на пояс, поднял голову и под потоком чистой прозрачной воды разомкнул рот.

Он взял всего лишь одну ноту и замолчал.

Он был напуган – испугался самого себя.

Долгое время Он в оцепенении стоял под душем. Вода стекала с головы вниз по телу, беззвучно скользила по ногам.

Дверь в ванную была плотно закрыта. Внутрь не проникал шум грузовиков, которые проносились по путепроводу за окном. Он был в состоянии вспомнить звук, который только что издал.

Да, Он действительно расслышал звук, который вылетел из Его уст. Это была не нота из арии или народной частушки. Это было тихое лошадиное ржание.

Он взял себя в руки, закрыл кран, вылез из ванны, встал перед зеркалом и внимательно всмотрелся в свое отражение.

Он смотрел совсем не долго, но на Его теле выступил пот.

Как был голышом, Он прошел в гостиную и закурил.

В нервном беспокойстве Он выкурил сигарету до конца, выкинул окурок, распахнул окно, проветрил комнату, насколько это было возможно, вернулся в ванную и снова встал перед зеркалом.

Осевший на зеркале пар исчез, и Он ясно смог различить свое отражение.

В этот раз Ему не удалось счастливо отделаться.

Его тело было худым, кожа – тонкой, шея – прямой и вытянутой. Он принадлежал к породе статных высокорослых лошадей, нет, к категории людей подобного телосложения. У него были сильные могучие бедра, крепкий зад; хвост торчал вверх и доставал до загривка, плечо пересекала темная полоса, неразличимая, если не приглядываться.

Он пристально вглядывался в зеркало. Его облик менялся. Он рассмотрел все детали.

Это был не Он. Перед Ним стоял скрестивший передние ноги конь.

– Только не это, – сказал Он себе. – Только не это.

Он отвел взгляд от зеркала, повернулся и, ощутив приступ слабости, оперся на раковину. Он напряженно размышлял, как Она отнесется к Его превращению в лошадь.

Она восхищалась Его длинной крепкой шеей, обожала Его округлый зад.

– Я стану великим жокеем, – самодовольно заявляла Она не раз.

Как-то раз Он действительно позволил Ей стать жокеем. Дав Ей забраться себе на спину, Он на одном дыхании поднялся на гору Наньшань, заставив женскую половину влюбленных пар с негодованием уставиться на своих спутников. В другой раз Она рассердилась, и Ему невольно захотелось поставить Ее на место. Он согласился стерпеть тридцать сильных щелчков, если Она Его догонит. Разумеется, у Нее ничего не вышло. Каждый раз, когда казалось, что Она вот-вот Его настигнет, Он ловко уклонялся в сторону. Преодолев встречные препятствия, Он в мгновение ока умчался вдаль.

Теперь, вспоминая эти эпизоды, Он понял, что Она давно напророчила Ему такую судьбу. Она собиралась стать жокеем. Она еще год назад знала, кто «Он» на самом деле!

Он постоял какое-то время, опершись на раковину, а затем тихонько направился в спальню.

С Его стороны кровати все еще горела лампа. Она лежала, свернувшись калачиком, беспомощно уронив руку на подушку. Ее голова покоилась на Его половине, свет не попадал на лицо, Она безмятежно спала.

Он неслышно попятился, прикрыл за собой дверь в спальню, вернулся в ванную комнату и заперся там. Теперь Он был человеком.

Он вглядывался в зеркало и понемногу приходил в себя; открывал рот, напрягал мышца живота, проверял голосовые связки.

В какой-то момент у Него участилось сердцебиение, Он закрыл руками лицо и в отчаянии уселся на корточках рядом с отверстием для слива.

Ошибки быть не могло, Он расслышал собственный голос отчетливо и ясно – это было приглушенное лошадиное ржание.

По меньшей мере неделю Он провел в состоянии паники.

Он то и дело впадал в оцепенение, сидел или стоял в одиночестве где-нибудь в сторонке и размышлял.