Коллектив авторов - Времена и нравы (сборник)

По меньшей мере еще три часа Он запрещал себе размышлять над этим.

Он не мог разобраться в проблемах, которые так Его тревожили, не мог найти ответы на вопросы, с грузом которых оказался не в состоянии справиться. Он боялся думать.

Он вышел из гостиной и направился в спальню, снял с кровати одеяло и простыню, аккуратно сложил их, сорвал занавески с окон, собрал Ее раскиданную возле шкафа одежду и, прихватив еще и свои вещи, закинул все это в стиральную машину.

Он посвятил хлопотам все утро; то и дело набирал воду, стирал, доставал вещи и развешивал на просушку. К полудню Он все тщательно перемыл и перестирал.

Он бросил взгляд на часы: Ей пора бы уже вернуться. Он сменил домашнюю одежду с промокшими рукавами на уличную, оставил Ей записку, запер дверь и пошел в гараж.

Когда Он увидел красный сигнал светофора, в Его судьбе наступил переломный момент.

Он остановился на перекрестке, дожидаясь, пока погаснет красный. Сзади пристроился красивый олдсмобиль. Столь же прекрасная юная девушка за рулем бросила на Него любопытный взгляд.

Он не смотрел на девушку. В этот миг Он увидел мальчика.

У мальчика была копна взлохмаченных волос и огромный рюкзак с мультяшными картинками за спиной. Мальчик с изумлением осмотрелся по сторонам, ловко соскочил с тротуара и стремглав кинулся через дорогу, радостно и беззаботно подпрыгивая на ходу.

Никто не обратил на лохматого мальчика никакого внимания. Он один наблюдал за ребенком из салона автомобиля. Возможно, лишь по этой причине Он через лобовое стекло рассмотрел все, что произошло.

Перед ним бежал не патлатый мальчик, а индийская камышовка, которая переходила дорогу, касаясь земли своими распростертыми крыльями.

Он смотрел вслед мальчику, который затерялся где-то посреди бульвара. Его глаза наполнились слезами восторга. Стоящий позади автомобиль загудел, напоминая о себе и побуждая тронуться в путь.

Он понял, что на свете есть не только Он и Она. Есть еще этот лохматый мальчик. Возможно, еще есть очень много людей – Вэй Пин, старина Мэн, главный инженер Лю и вице-президент Ху. Они полны тревог или сохраняют спокойствие, не находят себе места или упорствуют в собственном неведении, скрывают свои недостатки или открыто их признают. И все они совершенно одинаковым образом не в состоянии отыскать себе подобных и томятся от одиночества.

Возможно, и это еще не все. Может быть, в этом городе тихо ведет свою жизнь множество незаметных существ. Они – вовсе не они, не те, кем себя считают. Они – как этот город, который не является ни степью Карашара, ни заповедником Устья Трех Рек, ни Тибетским нагорьем, ни озером Поянху, ни голубым простором над головой. Кто бы мог это разъяснить?

Эти странные мысли ворочались в Его голове. Его лицо расплылось в непринужденной улыбке. Отпустив педаль тормоза, Он нажал на газ и направил машину за предупредительную линию.

Десять лет назад Цзяли была всего лишь бедной студенткой. Молчаливая, покорная, с робкой походкой, не дурнушка, но и не красавица; как и большинство девчонок в студгородке, она носила очки.

Цзяли не знала, насколько красивые у нее глаза, – большие, спокойные и одновременно живые, они всегда лучились счастьем. Как-то один парень заметил, что в ее глазах есть свет. Цзяли удивилась: «А в чьих глазах нет света?» Тогда он взглянул на нее и с улыбкой ответил: «Я хотел сказать – в твоей душе. В твоей душе есть свет».

Цзяли смутилась: она поняла, о чем он говорил. Обычно Цзяли редко привлекала к себе внимание. Училась она заурядно, и хотя не отдавалась учебе целиком и полностью, но в то же время не погружалась с головой в любовь и наряды, как остальные девушки. Дни напролет ум Цзяли занимали невероятные фантазии и мысли, и в них было столько света, что казалось, словно ее темные глаза пропитаны фосфором. Эти фантазии назойливым комариным писком сопровождали ее жизнь, и отвязаться от них не было никакой возможности. Временами она переживала, что однажды они спровоцируют ее на что-нибудь из ряда вон выходящее, и это ее пугало. Но иногда, словно получая от этого удовольствие, она целиком отдавалась дивному душевному волнению и радости.

Четыре года учебы в университете Цзяли провела совершенно спокойно, никто и не догадывался, о чем она думает; сама она тоже, слава богу, ничего безрассудного выкинуть не успела. А осенью на последнем курсе ее отправили в соседний город на практику в суд промежуточной инстанции. И за эти короткие полгода она успела влюбиться в начальника отдела и даже закрутить с ним роман. Начальнику Чжану было тридцать с небольшим, он считался очень хорошим судьей, был женат и растил восьмилетнего сына, так что на семейном фронте у него, похоже, все было хорошо. На его рабочем столе под стеклом лежала фотография, на которой он и его жена, обнимая ребенка и чуть улыбаясь, сидели на весенней лужайке и умиротворенно смотрели куда-то вдаль. Цзяли очень долго страдала.