Петер Ярош - Визит

— Добрый день, — сказал Ондрей.

— Заходи, — ответил Шимо с прохладцей. Даже из-за стола не встал, только голову поднял. Они искоса поглядели друг на друга.

— Садись, — предложил Шимо.

— А где жена? — спросил, садясь, Ондрей.

— Поросят кормит, — ответил Шимо. — Пошла дать им листьев, чтоб не было зоба… А ты чего?

— Да вот, Шимко, пришел я… — начал он нерешительно, но тотчас осмелел. — Если я не ошибаюсь, — продолжал он, — завтра как раз полгода, как мы похоронили отца, да будет ему земля пухом… Ты знаешь, что он хотел поделить свое имущество пополам…

— Ну? — мычит Шимо, поднимает голову, косится на Ондрея, но не перестает выскребать грязь из щели в столешнице.

— Так вот, — продолжает Ондрей, — покойный отец желал, чтобы мы поделили имущество пополам… А вчера вечером, когда коровы возвращались, я посмотрел на твою Рыжуху… А она-то ведь стельная..

— Ну и что? — спрашивает Шимо.

— Как это «ну и что»? Не понимаешь, что ли? Раз ты взял стельную корову, значит, тебе досталось больше… Разве не так?

— Так, и что ты хочешь?

— Как что я хочу…

— Ты ведь выбирал первый, когда мы делились, мог выбрать и Рыжуху…

— Но я ведь не знал тогда, что она стельная.

— Конечно, ты думал, что нагулена твоя корова, а если б ты был прав, ты пришел бы?

— Это совсем другое дело, — возражает Ондрей. — Однако все ведь так, как я сказал, и потому половина теленка моя!

— Никогда! — кричит Шимо и стучит кулаком по столу. — Никогда! Понятно тебе?

— Посмотрим! — кричит Ондрей, хлопает дверьми и уходит.

Шимо хочет еще что-то крикнуть, но гнев душит его. И так он ждет свою жену Юлу.

— Чего хотел Ондрейко? — спрашивает жена насмешливо.

— Полтеленка, — отвечает Шимо.

— Теленка? Какого?

— Какого, какого! Того, что у Рыжухи в брюхе!

— Господи, боже мой. — От удивления Юла едва не падает. — Ну, вор, паскуда, разбойник, — начинает она ругаться, опомнившись. — Этот и штаны бы унес, разрази его, где бы он ни был.

— Не проклинай, — останавливает ее Шимо.

— Да у тебя и изо рта вырвать можно!

— Да сказал я ему все, — сердится Шимо.

— Это его ведьма подговорила, чтоб ее… — Она замолкает, потому что Шимо быстро встает.

— Куда идешь?

— Ухожу, — говорит Шимо, берет шапку с полки и уходит.

В корчме народу видимо-невидимо. Перед крыльцом стоят несколько возов, а внутри как в улье. Но когда Шимо входит, все на минуту затихают. И смотрят на двери, потому что Шимо закрыл их собой целиком. Они отвечают на его приветствие, втягивают животы, выставляют грудь, чтобы показаться смелее. Не одного бы вынесли отсюда, если бы Шимо только два раза замахнулся.

Стакан наполняется еще раньше, чем он подходит к стойке. Он стучит по стеклу, пьет. Корчмарь перестает вытирать бутылку и снова наливает ему. Потом, ополоснув стакан в ведре, тихо спрашивает Шимо:

— Вы чего, поругались? — и показывает в угол. Только сейчас Шимо смотрит туда и видит: в углу спиной к нему сидит Ондрей.

— Он тут грозился, — говорит корчмарь.

— Налей! — кричит Шимо.

Бутылка в руке у корчмаря дрожит, он едва не льет мимо.

— Даешь мне в долг, разбойник? — спрашивает Шимо.

— Тебе, конечно, — смелеет корчмарь.

— Запиши, — бормочет Шимо, утирается тыльной стороной ладони и этой же рукой приветствует всех на прощание. Он идет к дверям медленно и не оглядывается. И сразу же, как только переступает порог, шум усиливается. Мужчины наклоняются друг к другу, и говорят они, конечно, сейчас о Шимо и Ондрее. Они хорошо знают, что с Шимо лучше не спорить, а еще лучше вообще не попадаться ему на глаза. Недавно его в этой корчме рассердили, так он человек шесть притиснул столом к стене и отходил кнутом по ком попадется. Они потом и не пикнули.

Корчмарь берет стакан Шимо, ополаскивает его и вытирает полотняной салфеткой досуха. Глядь, а перед ним Ондрей.

— Сколько выпил? — спрашивает он тихо.

— Да немного, всего двести граммов, — отвечает корчмарь.

— Говорил тебе чего-нибудь? — спрашивает Ондрей.

— Ничего. Только пил. Но мне показалось… что-то ему стало поперек горла…

— Ну, мы еще посмотрим! — мрачнеет Ондрей и не идет на то место, где он только что сидел. Он колеблется, присоединиться ли к мужикам, которые начали петь песни, потому что Габор Мрава продал лошадей и теперь с прочими и с покупателем пьет отвальную, но все же решает уйти. В двух шагах от корчмы он встречается с женой Габора.

— Габор там? — спрашивает Зуза.

— Да.

— Один?