Александр Проханов - Крейсерова соната

На гостевой трибуне, под стеклянным колпаком, Мэр, увлеченный игрой, обратился к Плинтусу:

- Признаюсь, несмотря на мою репутацию патриота, я болею за испанцев. Во-первых, у меня в Испании много недвижимости, и, если угодно, это моя вторая родина. Во-вторых, я все время думаю о предстоящей корриде, и Рамирес чем-то напоминает мне Эскамильо.

- Мне симпатичней "Спартак". Юрий Владимирович Андропов до последней минуты жизни болел за "Спартак".

Они продолжали следить за игрой, которая становилась все яростней и прекрасней. Под куполом стадиона копилась огнедышащая энергия. Бриллиантовые прожекторы были окутаны предгрозовой дымкой, охвачены спектральными кольцами. То и дело над полем пробегали сиреневые зарницы. Страсти толпы, безумные эмоции накаляли воздух. Он потрескивал вокруг воздетых рук, нацеленных носов, а из орущих ртов, как из газовых горелок, вырывалось прозрачное пламя. Стадион был построен так, что служил не только местом яростных игрищ, но являлся мощной энергетической установкой. С помощью особых элементов фирмы "Сименс", встроенных в чашу купола, страсти людей преобразовывались в электричество, и оно по проводам направлялось в город.

Игра достигала высшего градуса, когда страсти ионизировали молекулы воздуха, разделяли их на ионы и катионы, и те неслись от трибуны к трибуне, проходя сквозь магнитные поля. Это порождало коллективные галлюцинации.

Например, когда центральный форвард "Реала" Веласкес принял подачу на голову и бежал, подбивая мяч лбом, всему стадиону вдруг показалось, что была явлена увеличенная до огромных размеров картина "Взятие Бреды" - лес копий, множество воинов в доспехах и шляпах, поверженный вдали равелин. Когда испанский полузащитник Пикассо выделывал финты ногами, виртуозно обманывая соперников, всем померещилось, что возникла "Герника", кубически рваное небо, фантастические свирепые твари, молящие о пощаде существа. Стоило мячом овладеть Дали, как все увидели чудовищную беззубую старуху, у которой с костей стекает гнилая плоть. Если же мяча касался Гойя, то в воздухе странным образом вырисовывался офорт "Сон разума рождает чудовищ", с нетопырями и совами, реющими над головой безумца.

Спартаковцы отвечали своей экспозицией. Едва не прорвавшийся к штрафной площадке Васнецов выставил картину "Три богатыря", и скинхеды, повскакав с мест, стали скандировать: "До-бры-ня!.. До-бры-ня!.." - пока картина не исчезла. Кустодиев, потеряв мяч, с досады стал бить себя в грудь, и тут же возникла огромная, словно розовая туча, красавица с расплывшимися грудями и непомерными бедрами, которую особо возбужденные болельщики попытались полапать, но та растаяла как розовый снег. Репин не обошелся без "Государственного совета", где множество золотых камергеров с алыми лентами окружили последнего Государя Императора. Это возмутило болельщиков из "Красных ватаг". Они повскакали и стали вопить: "Ле-нин!.. Ле-нин!.. Со-ци-а-лизм!.." Умолкли только тогда, когда Суриков взмахом ноги нарисовал "Утро стрелецкой казни".

Галлюцинации еще больше распалили стадион, который ревел не переставая, словно в гулкой бочке перекатывались железные шары.

Первый тайм подходил к концу, но не был забит ни единый гол. Мяч находился у ворот "Спартака". От вратаря Иванова его получил Петров. Резко вывел за штрафную площадку и отдал Сидорову. Тот навесом перекинул Петрову-Водкину, который коротким пасом передал Шилову. От Шилова, почти у самой боковой линии, мяч перешел к Васнецову, который неожиданным прострелом направил его вперед к Репину. Тот взял мяч на грудь, спустил на землю, погнал, переводя на другую половину поля, куда, почуяв опасность, стягивались испанцы. Сурбаран попытался отобрать мяч у Репина, но неудачно. Мячом завладел Сокол. В страстном порыве, мелькая ногами, не давая догнать себя Сервантесу, он продвигался к штрафной площадке, подымая на трибунах ревущих болельщиков. Обошел Рамиреса. Увильнул от коварного Диаса, попытавшегося его "подковать". В воротах метался Альба, что-то указывал защитникам, готовясь к убойному удару русского форварда. Удар последовал. Попал в голову подвернувшегося Пикассо, у которого лопнула барабанная перепонка и треснул глаз, и мяч отлетел за боковую, на трибуны. Зрители неистовствовали, пинали, гнали пятнистый шар вверх по рядам, пока он снова не спустился к полю, попал в руки усатого арбитра.

До конца первого тайма оставались секунды. Арбитр, раздувая темные, грозно загнутые усы, торопился к полю, где нетерпеливо ждал его Кустодиев, готовясь вбросить мяч в игру. Арбитр так торопился, что выронил мяч и тот закатился под парапет. Арбитр нагнулся, повозился под нетерпеливые свисты болельщиков, достал мяч, подбежал к Кустодиеву. Истекали секунды. Кустодиев поднял мяч, выгадывая, кому бы его отдать. Сокол рванулся в сторону, отделываясь от назойливой опеки Сурбарана. Кустодиев швырнул мяч под ноги Сокола.