Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

Все вдруг захотели ясно соображать и быть прагматиками, это в России – то.

Кофе он выпил «залпом», крякнул, ругнулся и сказал: «Пошли знакомиться». Они подошли к столу, за которым Валеркины знакомые пили чай и водку. Валера сразу начал разговор, обратившись к своему, не очень желанному, но теперь заинтересовавшему его, знакомому: «Доброе утро, никак не ожидал встретить вас здесь, да еще в окружении лучшего игрока этого казино». Странник ответил: «Вы же знаете, пути Господни неисповедимы, да и пустое это. Присаживайтесь к нам».

Странник был рад такому повороту событий, за одним столом оказались посредник, Шалопай, игрок. Все они могли повлиять на спасение Земли от окончательного разрушения.

Он продолжил свое обращение: «Мы вот сидим, чаек пьём, ведем мирную беседу. Моя знакомая недавно из – за границы приехала, рассказывает, как они там всерьез проблему обсуждают по вшиванию каждому человеку в тело датчика слежения, чтобы знать, кто, где, с кем, когда и зачем. А чтобы народы к этой мысли быть под неусыпным контролем попривыкли, они такие датчики уже всем собакам позашивали, а для людей конкурсы устроили под названием «на виду», «за стеклом». Суть конкурсов состоит в том, что заселяют несколько пар в дом, или высаживают на остров и транслируют их жизнь по телевизору на все страны мира. Или еще веселее, заселяют в дом толстяков и организуют за ними тотальное слежение от порога и до туалета.

– Зачем? – вставил Шалопай неосторожно.

– В этом вся хитрость, вся драма разворачивается возле кровати, если это пары, и возле холодильника, если толстяки. Но с кроватью уже вопрос решен, её перестали стесняться, столько кругом порнографии, секса и разных секс – символов.

Со жратвой сложнее. Все страны смотрят на мучения толстяков, чтобы эти толстяки лишнего не «откусили», и начинают сознавать всю пользу тотального слежения. Но чтобы усыпить бдительность обывателя, ему постоянно сообщают, что если толстячек похудеет на 500 граммов, то ему дадут приз – 500 граммов золота. «Вера» утверждает, что это «лучшее», что можно было придумать.

«Вера» с интересом рассматривала новых знакомых и начала всех подначивать: «Разумеется, всем в башку по чипу, кругом наставить видеокамер, «прослушек» и опять помчались в светлое будущее.

– Приспособятся, – вставил вяло посредник.

– Это вряд ли, – возразила «Вера», – есть показательный опыт, воспитание народов через телевизор без всяких ему, народу, подаяний. А тут предложен более глубокий замысел – телевизор – тело – весовой контроль, и если «молодец» – деньги или возможность продолжения самой жизни. Такая жизнь начнется, ахнешь.

Посредник насторожился, опять те же разговоры о тотальном контроле. Он чувствовал, как меняется среда вокруг него. Контроль был всегда, но не гласный. В нем было свое очарование, своя магия. А чего хотят эти «козлы»? Занять место Всевышнего и начать вести книгу судеб, как журнал бухгалтерского учета. А где в этой новой жизни его место? Встать между ними и «стадом овец», спрятаться за весы и поднимать пальцем тарелочку или давить на неё. Но контроль-то глобальный. Валера думал: «Нет, ребята, не нравитесь вы мне, ох, не нравитесь. Вы, по-моему, похлеще, чем даже мой секретный знакомый. Но вслух он произнёс: «И станут первые последними, а последние – первыми».

Странник и «Вера» легко читали мысли друг друга и землян и общались между собой беззвучно.

Странник: «Профессор, когда вы приняли женское обличье и по какому поводу».

«Вера»: «Женщиной я стал в России. Женщина в России больше, чем женщина.

Она здесь всё: и сила, и власть, и надежда. Словом, «Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья, но об этом мы ещё поговорим».

Они с интересом следили за мыслями посредника и обсуждали их.

Странник: «Думает-то посредник правильно, своим нововведением этого контроля ты даже его лишаешь творческого маневра.

«Вера»: «Туповат он, этот авангард демона, этот деятель всех времён и народов, и надоел он мне уже до тошноты. Все его творчество сводится к одному, придать любой животворящей идее окаменелость законченной материи и при этом непременно поделить всех на «эти дают», а «этим надо», и обязательно в этом преуспеть. Я для таких, как он, сразу же, как только демон автомобиль придумал, правила дорожного движения ввел. Чтобы все они, эти посредники, личности и прочие, не поубивались, обгоняя друг друга. Только совсем глупые не могут не увидеть того, что есть два потока машин, причём встречных, и будь ты хоть самым – самым быстрым, если навстречу идут машины, а впереди маячит большой и грязный трактор с сеном, то и ты не торопись, ибо бесполезно. Но они ничего не понимают, гоняются друг за другом, самые шустрые мигалок понаставили. На людей, которых когда-то тут Господь поселил, эти их потомки совсем не похожи, разве когда напьются, чуть-чуть потеплеют».