Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

Власть всё время пыталась доказать, что она не пускает народ в свой райский сад только потому, что Адам и Ева, как народные представители, уже были изгнаны из сада, и пускать их обратно «наместникам божьим» без команды сверху не пристало. Странник стал замечать, что в России, всё заимствованное с Запада или рожденное собственной властью понимание управления – суть предварительное, а исполняющие ее волю наместники – суть основное.

И когда на основной договор, если он приводит к глупости (СССР-перестройка), накладывается предварительный, то всегда задним умом можно сделать заключение, что он был не так истолкован, или не до конца выполнен. Если же по основному договору что-то удается со знаком «плюс», то наложение предварительного договора позволяет заявить, что это мы, наместники, вас научили. Обычно эти внушения идут с Запада. А уйти от предварительных программ (революция, перестройка – бросим камень – круги пойдут) и доводить их до уровня технических решений никому невыгодно, кроме самой страны. В этом ее стабильность. Но подобная стабильность ни один проект, разработанный на государственном уровне, «не выпустит» в коммерческие структуры, а следовательно, не даст разворовывать страну.

Трагедия заключается в том, что раньше этим знанием пользовались только определенные высшие кланы, и следствия были не так заметны. Сегодня это переросло в обычную практику, проблема только в цене, которую с тебя возьмут за внедрение предварительной (пробной) технологии, и в том, кем ты себя хочешь видеть. Отцом ли приватизации, или «русской демократии», или более скромно «МММ». Все это ведет к разрушению всех укладов и всех форм жизни.

Странник понял, что даже соприкоснувшись с земной «святостью», он не только не приблизился к выполнению своего задания, но даже ещё более отдалился, «святость» оказалась чернокнижной. Наблюдавшие за ним небесные чиновники по – прежнему не могли разобраться в том, что же происходит на Земле.

А в это время Шалопай с написанной от руки книгой донимал посредника, удобно расположившись в его «думском» кресле и с интересом рассматривая кабинет, в котором, вроде бы, вершились судьбы страны и мира.

– Что ты написал? О ком эта чушь?

– О России и о таких, как ты в ней, словом, о том, кто есть кто.

Шалопай написал, как и обещал, книгу, в том числе и о посреднике.

Он был автор, а посредник одним из его персонажей. Возмущённый персонаж сидел у него перед глазами и читал ему мораль.

– Это не обо мне книга. Я игрок, посредник, а не страдалец. Мне плевать на путешественников, странников, личности, индивидуальности. Меня интересует стадо. В стаде размыты индивидуальности. В стаде все винтики, и все эти винтики предсказуемы. Серж молчал и смотрел на экран телевизора. Шла предвыборная агитация. Какая-то женщина, похожая на японочку, заходилась в истерике, объясняя телезрителям свою позицию по национальному вопросу. Она истерично орала в микрофон, что поднимать национальный вопрос подло, что это прерогатива негодяев. Со своих мест в зале вскакивали дамочки, похожие на неё и кричали: «Правильно, молодец». Какая – то старушка, видимо, узнав, что СССР и ОБХСС больше нет, и вернувшаяся на заре демократии обратно в Россию, старалась больше всех. Она вся дёргалась и выкрикивала фамилии своих друзей, обиженных русскими, и их национальности: армянин такой – то, грузин такой – то, еврей и т. д.

Этих, истерично кричащих, было меньшинство, но сам этот ограниченный контингент лиц, выступавших против национальностей, был, как ни парадоксально, одной национальности. Все остальные в зале, несмотря на подавляющее большинство и, что самое интересное, тоже одной, но другой национальности, стыдливо молчали. Эта другая национальность (великая и могучая) вымирала «ударными» темпами, по статистическим данным с 1991 по 800 тыс. в год. Это были русские по духу, по менталитету. Ударили по правой щеке, подставь левую. Но эта баба, очень похожая на японочку, и ее соратницы были более российскими, по государственности, чем все остальные в этом пристыженном зале. Эти злые бабы пробились во власть, зацепились за нее и теперь выступали посредниками между ней и народом. Они по российскому властному праву теперь душили народ этой непонятной страны. Странная страна. Закрыты границы или, наоборот, открыты, мозги чиновников все равно в постоянной изоляции, и пример этих базарных баб был очень показателен.

Посредника привлекли телевизионные выкрики, и он минуты две внимательно слушал «расходившихся» бабёнок. Затем, нервно зевнув, сказал: «Видишь этих дур и дураков, они предсказуемы. Обидели их, теперь обижают они. Им сунули бабки, они сняли штаны. Об этом надо писать. Не ныть, а сравнивать. Где альтернатива? Смотри на этих дур и дураков непонятной национальности и вероисповедания, у которых нет ни семьи, ни Родины, и сравнивай. Бабы и обабившиеся, они везде одинаковы, но в твоем разумении у француженки шарм, у англичанки холодность, у немки порядок. Тебя они как индивидуальности интересуют, как сёстры. Мол, Россия и Франция две старые подруги. Франция игрива, кокетлива, опытна, словом, б-ть, всё время учит Россию, что и как делать. А Россия – дура с толстым задом – не успевает увернуться. Ах, уже засадили, ах, почему? Тебе это интересно. А мне по хрену.