Антон Чехов - Дневниковые записи

18 сентябрь. Корсаковский пост. Допрашивали в полицейском управлении американцев-китобоев, потерпевших крушение. Пять американцев и один черный. Они рассказали, что капитан судна послал их на шлюпке вдогонку за китом; они загарпунили кита и пошли за ним на буксире, от сильного хода шлюпка дала течь; пришлось обрезать буксир и пустить кита. Наступили потемки, судна не было видно. Утром туман… Штормовали потом в море четверо суток, имея при себе только 10 фунтов хлеба. Выбросило их на юго-восточном берегу Сахалина у м. Тонина.

Мой сосед В. Н. Семенкович рассказывал мне, что его дядя Фет-Шеншин, известный лирик, проезжая по Моховой, опускал в карете окно и плевал на университет. Харкнет и плюнет: тьфу! Кучер так привык к этому, что всякий раз, проезжая мимо университета, останавливался.

В январе я был в Петербурге, остановился у Суворина. Часто бывал у Потапенко. Виделся с Короленко. Часто бывал в Малом театре. Как-то я и Александр спускались по лестнице; из редакции вышел одновременно Б. В. Гей и сказал мне с негодованием: «Зачем это вы вооружаете старика (т. е. Суворина) против Буренина?» Между тем я никогда не отзывался дурно о сотрудниках «Нового времени» при Суворине, хотя большинство из них я глубоко не уважаю.

В феврале проездом через Москву был у Л. Н. Толстого. Он был раздражен, резко отзывался о декадентах и часа полтора спорил с Б. Чичериным, который все время, как мне казалось, говорил глупости. Татьяна и Мария Львовны раскладывали пасьянс; обе, загадав о чем-то, попросили меня снять карты, и я каждой порознь показал пикового туза, и это их опечалило; в колоде случайно оказалось два пиковых туза. Обе они чрезвычайно симпатичны, а отношения их к отцу трогательны. Графиня весь вечер отрицала художника Ге. Она тоже была раздражена.

5 май. Дьячок Иван Николаевич принес мой портрет, написанный им с карточки. Вечером В. Н. Семенкович привозил ко мне своего друга Матвея Никаноровича Глубоковского. Это заведующий иностранным отделом «Московских ведомостей», редактор журнала «Дело» и врач при моск<���овских> имп<���ераторских> театрах. Впечатление чрезвычайно глупого человека и гада. Он говорил, что «нет ничего вреднее на свете, как подло-либеральная газета», и рассказывал, будто мужики, которых он лечит, получив от него даром совет и лекарство, просят у него на чаек. Он и Семенкович о мужиках говорили с озлоблением, с отвращением.

1-го июня был на Ваганьковском кладбище и видел там могилы погибших на Ходынке. В Мелихово со мною поехал И. Я. Павловский, парижский корреспондент «Нового времени».

4 августа. Освящение школы в Талеже. Талежские, бершовские, дубеченские и щелковские мужики поднесли мне четыре хлеба, образ, две серебр<���яные> солонки. Шелковский мужик Постнов говорил речь.

С 15 по 18 августа у меня гостил М. О. Меньшиков. Ему запрещено печататься, и он теперь презрительно отзывается о Гайдебурове (сыне), который сказал новому начальнику Главного управления по делам печати, что из-за одного Меньшикова он не станет жертвовать «Неделей» и что «мы всегда предупреждали желания цензуры». М<���еньшиков> в сухую погоду ходит в калошах, носит зонтик, чтобы не погибнуть от солнечного удара, боится умываться холодной водой, жалуется на замирания сердца. От меня он поехал к Л. Н. Толстому.

Из Таганрога выехал 24-го авг. В Ростове ужинал с товарищем по гимназии Львом Волкенштейном, адвокатом, уже имеющим собственный дом и дачу в Кисловодске. Был в Нахичеване — какая перемена! Электричеством освещены все улицы. В Кисловодске на похоронах ген. Сафонова встреча с А. И. Чупровым, потом встреча в парке с А. Н. Веселовским, 28-го поездка на охоту с бароном Штейнгелем, ночевка на Бермамуте; холод и сильнейший ветер. 2-го сентября в Новороссийске. Пароход «Александр II». 3-го приехал в Феодосию и остановился у Суворина. Видел И. К. Айвазовского, который сказал мне: «Вы не хотите знать меня, старика», — по его мнению, я должен был явиться к нему с визитом. 16-го в Харькове был в театре на «Горе от ума». 17-го дома: погода чудесная.

Влад. С. Соловьев говорил мне, что он носит всегда в кармане брюк чернильный орех — это, по его мнению, радикально излечивает геморрой.

17 окт. в Александринском театре шла моя «Чайка». Успеха не имела.

29 был на земском собрании в Серпухове.

10 ноября получил письмо от А. Ф. Кони, который пишет, что ему очень понравилась «Чайка».