Анатолий Жук - Бульвар

Самый яркий знак выделялся на деревьях. Окрашенные в желтый цвет, они становились похожими на человека зрелого возраста. Какой-то затаенной мудростью веяло от их задумчивого спокойствия. Ровными рядами стояли они по краю тротуара и по середине бульвара друг против друга, разделенные неширокой аллеей. Их было очень много, в основ­ном это были клены. Даже в самое жаркое лето здесь было прохладно: ни один луч солнца не пробивал­ся сквозь густую листву. Вверху кроны соединялись друг с другом, создавая целый лиственный зонт.

Я с детства почему-то сочувствовал одиноким деревьям, которые росли посреди луга или поля. Не с кем поговорить, отвести душу: на что-то пожаловать­ся, чем-то похвастаться. Разве что с перелетным вет­ром или говорливым дождем, а иногда с какой-ни­будь птицей, которая на ветку присядет отдохнуть. Но она прилетела и упорхнула — а потом опять оди­ночество. Говорят, подобному подобное: дереву — дерево, дождю — дождь, ветру — ветер, птице — птица, ибо каждый своим языком говорит, и понять чужой ни­кому не дано...

Есть такое философское суждение: после своей смерти человек возвращается на землю или травой, или цветком, или каким-нибудь другим растением, иногда, возможно, зверем, или животным, птицей, ползучим гадом...

В детстве, в своем раннем познании мира, я был рад такому воплощению, и положительно относился к любому его изображению, кроме одного, которое очень огорчало: я не хотел возвращаться одиноким деревом.

А тут, на бульваре, деревья были одной семьей, одним поселением.

Чье возвращение они повторили— одному Богу известно...

Без всякой цели я прошел по бульвару до магази­нов, обошел их, хотя ничего покупать не собирался. Медленно побрел по аллее бульвара назад, где сиде­ли на лавках редкие отдыхающие. Вечером их боль­ше — в основном молодежь. И будут пить не только пиво, но и что-нибудь покрепче, что бешено вывора­чивает мозги.

Проходя по Хоружей, завернул на Комаровку. Люблю ее торговый шум. Что-то необычно живое и настоящее в нем: обман без обмана, вранье без вра­нья, доверие без доверия. Во все времена цена их не­изменно одинакова на этом поле сражения. Тут схо­дятся друг против друга два непримиримых войска: торговцев и покупателей. Их непримиримость пара­доксальная: они не могут существовать друг без дру­га. Их война за каждую копейку безжалостная, — до ругани, до скрежета зубов, до слез. Бывает, что ре­шение какого-то вопроса выливается в самую на­стоящую битву. И, понятно, что здесь большое поле деятельности для воров-карманников. Их главный объект — войска покупателей. Лохи, раззявы, дурки — такими эпитетами их называют карманники. Покупатели для них — что без хозяйского глаза стадо овец для волков. И почти никогда вор не зарится на войско торговцев. Разве что безмозглый какой наркоман, сброшенный на последнюю ступень отчаяния. Войско торговцев бдительное. Хоть между собой и конкуренты, но друг за друга стеной стоят. Заметят воровство — как сороки шум поднимут. А за руку похитителя поймают — то не жилец он на свете, если только милиция не подоспеет. Но это все те же негативные издержки, без которых не обходится ни один аспект жизни. И они никаким образом не могут отрицательно воздействовать на то, чтоб покупатели не ходили на рынок, чтобы торговцы их не обвешивали и не обманывали, чтоб карманники не рисковали, проявляя свое мастерство удачи или свой промах. Так было и так будет в вечном несовершенстве человеческого рода.

Есть охотники — и есть жертвы! Вот истина этого мира: неизменная, неоспоримая до его конца.

И все же это только издержки бытия. Комаровка манит другим: ощущением и удивлением, про которые в суете городской человек забыл, проглядел, оторвавшись от вечного, сущего... Именно они тянут людей к этому чуду и великолепию, ощущение и удивление. Люди иногда идут на Комаровку, чтоб только посмотреть, если не купить.

На прилавках чуть ли не все, что родила земля. Разных цветов и оттенков, размеров и веса. Урожай полей, садов, лесов нашего края хорошо дополняют своим богатым привозом южные соседи из ближнего зарубежья: украинцы, молдаване, азербайджанцы, казахи, грузины. Их экзотические культуры неизменно манят глаз из войска покупателей, а иногда и торговцев другими культурами, которые на время становятся покупателями. И все здесь от солнца, от земли, от ветра, от дождя. И все оно — сам человек, его смысл появления на этом свете и уход из него... Неразрывно, кровно, по-матерински связан в человек с землей.