Альфред Дёблин - Пощады нет

Эрих испугался. Что с ним? Карл вышел в лабораторию, взял пальто и шляпу, обнял брата:

— Милый мой мальчик, ты кое-что смыслишь в твоих лекарственных травах. Но люди все-таки — нечто другое.

— Ты мне скажи лучше, когда ты придешь ко мне? Приходи поскорей, слышишь?

Эрих срочно вызвал мать. Тотчас же после обеда она приехала к нему. Все утро, прочитав заметку о Карле, она искала его, но его не было ни дома, ни на фабрике. Что за времена, что за политика! Толстяк не слушал сетований матери.

— Что делает Юлия, мама? Где она?

— Почему ты этим интересуешься? В самом деле, Эрих, что случилось?

— Ты можешь установить, изменяла ли она ему уже тут, до своего отъезда?

— Что?

— Спроста жена не бросает мужа. Она изменяла ему.

— В твоих устах — слово «измена», Эрих. Это ново. Почему ты так зло на нее обрушиваешься?

— Потому что это касается моего брата, вашего старшего сына, милостивая государыня.

— Я ничего такого не слышала. А сейчас Юлия уехала.

— С кем?

— Фу ты!

— Эта баба уехала не одна.

— Как ты говоришь о Юлии?

— Эта баба губит всю нашу семью. Я буду защищаться. Я помню хорошо, чем мы обязаны Карлу. И ты не хуже меня это знаешь.

— Брось, Эрих. И не говори в таком тоне о Юлии. Она больна. Она всегда была очень хрупкой. И Карл отлично это знает. Он напрасно с ней так суров.

— Так вот ты как! Ты, значит, оправдываешь ее?

— Отстань, пожалуйста. Мой сын Карл — отличный человек и отличнейший муж. Но голова у него вечно забита тысячью всяких вещей, и такая женщина, конечно, выскользает у него из рук.

— Трогательно, мамочка.

— Она дитя, ее надо лелеять.

Эрих бегал взад и вперед, пыхтя от негодования.

— Ты открыто становишься на ее сторону. Карл должен развестись с ней.

Мать встала:

— Ты сошел с ума! Ты и ему это сказал?

— Он не хочет. Но он должен это сделать. Надо на фактах доказать ему низость этой женщины.

— Эрих, я тебя не узнаю. Тебя словно подменили.

— По мне, пусть это будет врожденная, бессознательная, непроизвольная низость. Я знаю такие случаи. Я приведу ему доказательства.

— Доказательства? Зачем они ему? Он не интересуется твоими доказательствами.

Озадаченный Эрих вынул трубку изо рта.

— Ты — что? Подслушала Карла? Он сказал совершенно то же самое.

Мать улыбнулась.

— Чуточку я все-таки знаю своего сына.

Эрих был в нерешительности.

— Ну, значит, все остается по-старому.

Мать улыбалась.

Вечером Эрих взялся за изучение путеводителя; он все-таки никак не мог успокоиться. Он выяснил местопребывание Юлии (он опасался, что оттуда она, вероятно, уже уехала), в качестве спутницы выбрал он из числа своих приятельниц самую благоразумную и положительную девушку. Он решил выследить Юлию. Девушка эта была студенткой-фармацевтичкой, когда-то она короткое время проходила практику у него в аптеке, но он ее устроил в другую аптеку, так как, с одной стороны, девушка была слишком хороша, чтобы оставаться только на амплуа практикантки, с другой — аптека у Эриха была небольшая, а терпенье его и того меньше.

— Как чудесна могла бы быть жизнь между мужчиной и женщиной, если бы они всегда вели себя так благоразумно, как Эрих и Ильза, Ильза и Эрих, — говорили, сидя в купе международного вагона Эрих и его подруга. — Что может быть отраднее объятий. Никакие конфликты невозможны…

И, мчась в мягко и ровно пружинящем поезде, они видели рассеянными во мраке ночи миллионы мужчин и женщин, сжимающих друг друга в объятиях, — единственное успокоение, разрешение всех вопросов. И волк отдыхает во сне, лисица спит рядом с зайцем, лев — рядом с домашним скотом.

Знаменитый своими горячими источниками горный курорт лежал под глубоким снежным покровом. Большинство гостиниц было закрыто, paботала только одна крупная гостиница и несколько средних и совсем маленьких пансионатов для туристов. Эрих остановился в одном из таких средних пансионатов, так как в гостинице жила Юлия, а с этого дня — и Ильза.

Она была восхитительна, эта молчаливая одинокая женщина, на которую указали Ильзе в ответ на ее просьбу показать ей Юлию. Юлия и в самом деле держала себя скорей, как вдова, чем как женщина, ищущая приключений.

Портье, приглашенный Эрихом в бар, в длинной беседе рассказал ему, что дама эта прибыла одна и живет в полном уединении. Единственно: ее ежевечерне вызывают по телефону из столицы, иногда она с час ждет этого вызова, но не было случая, чтобы вызов не последовал. Мужской голос, да. Это мог быть ее отец. Письма получались для нее только два раза, портье случайно вспомнил, что конверты были очень важные, с какой-то архитектурной фирмой. Сомнений не оставалось — это был ее отец.