Альфред Дёблин - Пощады нет

Сидя против Карла, Эрих улыбался:

— В этих женских делах я, мой милый, не новичок. Для тебя вопрос решается просто: либо ты ничего не меняешь в твоем теперешнем положеним, то есть остаешься на положении неженатого, либо ты женишься.

— Да ведь я женат.

— Пока еще. Но можно развестись.

Карл невнятно пробормотал:

— Это невозможно.

— Есть мужчины, которые не могут жить в одиночестве; один испытывает потребность властвовать, другой — быть подвластным, — и тому и другому нужен для этого авторитет брака: брак дает им возможность пребывать либо в атмосфере вечных скандалов, либо — определенного строгого режима. Ты, Карл, принадлежишь именно к таким людям, ты и дома был для нас отцом, тебя без тоги семьянина нельзя себе представить. Так что, Карл, давай живо действовать: я раздобуду адвоката, если тебе не хочется для этого дела приглашать твоего постоянного юриста, а затем мы найдем тебе новую жену, лучшую, более надежную, более стойкую.

Карл внутренне весь сжался.

— Это невозможно.

— Ты ее любишь?

Карл пожал плечами.

— Не знаю.

Эрих взглянул на него, — это был самый скверный ответ, какого только можно было ждать. Он переспросил:

— Ну как же это — не знаю? Неужели ты не разбираешься в своем чувстве к ней?

— Иногда мне хочется убить ее, иногда мне хочется плакать оттого, что она со мной. А иногда…

— А иногда?

Карл говорил очень тихо, сильно сдвинув брови:

— Я ни на одну минуту не могу себе представить жизни без нее. А с тех пор как она уехала, я вдвойне не могу себе этого представить.

— Ты ревнуешь?

— К кому? Впрочем, разве это что-нибудь меняет, есть основание для ревности или нет?

И Карл, втянув голову в плечи, продолжал:

— Одно несомненно, Эрих: мне невыносимо думать, что она существует без меня. Эта мысль меня убивает. О, чорт, я должен мириться с этим! Я бессилен что-либо изменить — будь оно проклято, это бессилие.

— Но, Карл, ведь она человек, и если вам плохо вместе, надо расстаться.

— Не повторяй этого, Эрих, и ты. Это бессмыслица. Нет просто «человека». Я тот, кто я есть, в силу своего происхождения, в силу участи, которая выпала нам на долю. Мне пришлось заменять семье отца, меня никто не спросил, хочу я этого или не хочу — у каждого из нас свой путь, и никто не может от него уклониться. Юлия вопит о «свободе». Может быть, я для нее был недостаточно пылок. Но я создал ей спокойную и беззаботную жизнь, ей и детям, она со мной жила; не я разбил наш брак, она разрушает его. Она не знает жизни, я надеюсь, иначе она бы бережней относилась к тому, что между нами было, она не грязнила бы этого, не топтала ногами, пусть бы это ей тысячу раз было не по вкусу.

Толстяк сидел в своей обычной позе, подняв киста рук и наблюдая дрожанье пальцев. Он сказал печально:

— О, какая это тяжелая штука! Не надо бы никаких браков вовсе. Что стало со всей нашей семьей, Карл? Отец умер рано, я его и не помню, Марихен ушла за ним, я — комок болезней, а теперь на очереди ты, Карл, гордость наша. Мама — единственная, кто еще держится.

Некоторое время оба молчали. Эрих начал снова:

— Что у тебя на фабрике? Хорошо бы тебе взяться за что-нибудь совершенно новое. Это помогает. С Юлией ты должен расстаться любой ценой; во что бы то ни стало она должна оставить твой дом, а там ты начнешь новую жизнь.

— О какой новой жизни ты говоришь?

— Ужасно, Карл, что ты спрашиваешь об этом. На свете миллионы людей, разве ты так и родился женатым на Юлии? Слушай, Карл, ты только не пойми меня превратно: приходи как-нибудь ко мне и послушай, что говорят эти люди, потолкуй с ними. Жизнь их в тысячу раз краше вашей. Мы — люди неимущие, говорят они и плетут несусветные вещи, я плохо разбираюсь в их речах, но насколько они богаче нас с тобой! Они хотят прогнать нас ко всем чертям, и я надеюсь, это им удастся. Присмотрись к ним. У них что-то есть, они во что-то верят, у них — один за всех и все за одного! Я был потрясен, когда услышал, как они — знакомые и незнакомые — говорят друг другу «ты». Со мной они долгое время не решались переходить на короткую ногу, но теперь лед сломан.

Карл улыбнулся брату.

— Разве я не знаю рабочих? Когда-то мне все это было очень хорошо знакомо.

— А почему бы тебе с этим не познакомиться вновь? Ты обязательно должен вырваться из всей этой твоей дребедени. С Юлией тебе ничего другого не остается, как развестись.

Карл, смертельно бледный, встал.

— Нет! — он закричал: — Не смей этого говорить, Эрих!