Глен Кук - Огонь в его ладонях. Без пощады

Караван плелся по каменистому руслу пересохшей реки, петляя среди холмов. Верблюды уныло вышагивали своей нелепой походкой, отмеряя очередные мили жизненного пути. Караван двигался из последних сил — двенадцать усталых верблюдов и шесть усталых людей.

За ними наблюдали и их поджидали — девять. Еще немного — и конец пути. А после отдыха в Эль Акила они снова отправятся в дорогу, чтобы привезти соли.

Сейчас же верблюды несли на себе сладкие финики, изумруды из Джебал-аль-Алаф-Дхулкварнеги и имперские реликвии, столь обожаемые торговцами Хэлин-Деймиеля. Торговцы в обмен дадут соль, что добывают из дальних западных морей.

Караван вел немолодой купец по имени Сиди аль Рами — глава семейного предприятия. Его компаньонами были братья, кузены и сыновья. Самому младшему — всего двенадцать, и это его первое путешествие. Мальчика звали Мика.

Наблюдателям было совершенно безразлично, что это за караван.

Их вожак распределил жертвы между своими людьми, изнывающими от испепеляющей жары. Солнце обрушивало на них всю ярость своих палящих лучей. Это был самый жаркий день самого жаркого лета за всю историю.

Верблюды вступили в теснину, где караван поджидала смертельная ловушка.

Бандиты, воя словно шакалы, выскочили из-за скал.

Мика с разбитой головой рухнул одним из первых. От удара в ушах зазвенело и он потерял сознание, не успев понять, что произошло.

Где бы ни проходил караван, люди везде неустанно повторяли, что это лето — лето зла. Никогда еще солнце не было таким палящим, никогда еще оазисы не пересыхали так сильно.

Это лето бесспорно было летом зла, коль скоро бандиты пали так низко, что принялись грабить караваны с солью. Древние законы и обычаи охраняли эти караваны даже от сборщиков налогов — хищных разбойников, действующих от имени королей.

Сознание вернулось к Мике через несколько часов, и он пожалел, что не умер. Боль казалась невыносимой, но он был ребенком Хаммад-аль-Накира, а Дети Пустыни Смерти прошли закалку в адском пламени.

Желание смерти возникло у него лишь из-за полного отсутствия сил.

Он даже не мог отпугнуть стервятников. Он был слишком слаб для этого. Он сидел и плакал, глядя на то, как хищные птицы и шакалы рвут мертвую плоть его родных, то и дело устраивая грызню из-за лакомых кусочков.

Девять человек и один верблюд уже погибли, да и у мальчишки дела совсем плохи: в глазах двоится, в ушах звенит. Иногда он вроде бы слышал голоса. Не обращая ни на что внимания, он упрямо полз туда, где должна быть Эль Акила, — крошечное изнуряющее путешествие на расстояние сто ярдов.

Он медленно умирал.

Когда он пришел в себя в пятый или в шестой раз, то обнаружил, что находится в тесной пещере, вонючей, как лисья нора. Боль пронзала от виска до виска. Он страдал головными болями всю жизнь, но такой безжалостной и неотступной боли ему еще испытывать не доводилось. Он застонал, и стон этот был похож на жалобный писк.

— А… Ты проснулся. Хорошо. Выпей-ка вот это.

Из сумрака возникло нечто, похожее на крошечного древнего сгорбленного старца, и морщинистая рука поднесла к губам мальчика жестяную кружку, на дне которой плескалась какая-то темная жидкость с резким запахом.

Мика опустошил кружку и снова впал в беспамятство.

Сквозь сон до него все же доносились голоса, беспрерывно бубнившие о вере, о Боге и высшем предназначении детей Хаммад-аль-Накира.

Ангел заботился о мальчике много недель и все это время внушал ему мысль о джихаде. Иногда, в безлунные ночи, он сажал Мику к себе в седло крылатого коня и показывал ему огромный мир: Аргон, Итаскию, Хэлин-Деймиель, павший Гог-Алан, Дунно-Скуттари, Некремнос, Тройее, Фрейленд, Хаммад-аль-Накир, Малые Королевства и многое, многое другое. Ангел не уставал повторять ему, что все эти земли вновь должны преклонить колени перед Богом так, как они делали это во времена империи. Бог, вечный Бог терпелив. Бог справедлив. Бог понимает все, но он огорчен тем, что Избранные от него отвернулись и перестали нести Истину другим народам.