Альфред Дёблин - Пощады нет

Деньги майора он за границу не перевел, а положил на свой текущий счет. Сумма, которую предстояло сейчас выдать майору, была огромна. Срок можно было отодвинуть на четыре, на шесть недель, но не более. (Почему же он, как было условлено, не внес этих денег в какой-нибудь заграничный банк, что при связях его с финансовым миром за границей не представляло никаких затруднений? Деньги остались на его текущем счету, это было забытое дело, но он о нем не забыл, как не забыл и майор, хотя последний вспоминал об этом с неприятным чувством. Деньги эти были, кроме всего, еще и средством отомстить барону за то, что тот поколебал почву под его ногами. Сначала Юлия, затем — он.)

Карл сидел со своим доверенным над конторскими книгами. Его обдало холодом: приближался срок платежа тетке. В банке он завел общий разговор о кредитах, Карла встретили сдержанно, его отставка в союзе произвела скверное впечатление; здесь уже знали, что при новых правительственных заказах он будет обойден, да и вообще еще неизвестно было, сохранит ли правительство план работ в прежнем объеме, — во всяком случае, банк вынужден действовать осторожно. О всей огромной сумме, нужной Карлу для уплаты майору, нечего было и заговаривать. Тогда Карл распорядился немедленно перевести майору половину означенной суммы и в сопроводительном письме пояснил, что так как операции, связанные с заграницей, требуют времени, то он считал нужным покамест быть к услугам майора, этой суммой. Карл получил большое удовольствие, когда через три дня майор примчался к нему в невероятном волнении — на этот раз на квартиру: он просит Карла ради всего святого, ни письменно, ни устно, не упоминать слово «заграница». Карл извинился — он написал это не подумав. Про себя он радовался: это намек, они себя выдают, они хотят меня связать, вогнать в тупик. Не так это просто, друзья! С плутами я разговариваю по-свойски.

В последнее время Карлу стали невероятно тягостны происходившие у него на дому совещания «решительных личностей». Внешне они ничем не отличались от него, но, глядя на них, становилось страшно. Жестокость звучала в их голосах.

Он стиснул зубы. Он давал деньги на их дело, говорил с ними в прежнем тоне, но не верил ни одному их слову.

Как застигнутое осенним холодом дерево начинает желтеть, сохнуть, терять лист за листом, мертвые листья слетают с него, ветер кружит их, прохожий затаптывает в землю, — точно так же страна теряла магазин за магазином, фабрику за фабрикой, целые отрасли промышленности и не отстаивала их. Ломались толстые сучья и падали на землю вслед за истлевшими листьями. И вот корни поражает гниль, жизненные соки не достигают вершины, застревая в сердцевине дерева.

Срок платежа тетке приближался. Где взять денег? Под гнетом этой мысли Карл находился с того самого дня, как начал борьбу за свой авторитет у Юлии. Тетка все еще жила. А если бы она и умерла, все равно: нашлись бы наследники (какие странные мысли приходят человеку, когда ему грозит опасность: он подумывает даже об убийстве).

Карл начал переговоры с юристом тетки, которому было известно, что Карл ведет процесс за процессом с неисправными должниками, что фирма за фирмой объявляют о своем банкротстве. Карл изворачивался. Еще не все потеряно. Платеж тетке, сопряженный с тяжелыми унижениями в банке, состоялся. Карл чуть не свалился: точно вырезали кусок мяса из живого тела. Когда Карл, с облегчением вдыхая ледяной воздух, вышел из банка на улицу, кишевшую нищими (им-то хорошо!), и открыл дверцы своего автомобиля (я еще еду в собственной машине, я еще нераздельно владею своей фабрикой), он слабо улыбнулся: дорого же мне стоит уважение Юлии. Скоро я буду тем королем, который несет свой меч всаднику-победителю, ожидающему его на вершине холма.

Карл точно шел по болоту: ликвидация следовала за ликвидацией, банкротство за банкротством. Долги ударяли его в спину, толкали его со всех сторон. Они начинали захлестывать его, как когда-то захлестывали мать. Подавленный, размышляя о создавшемся положении, Карл вспомнил далекое прошлое. Куда я пойду теперь, если меня отсюда погонят? На рынки таскать мясо и овощи не пойдешь — о, какое это было хорошее время, сколько надежд было впереди. И сын мой тоже на меня не будет работать.

Майор неоднократно и совершенно безрезультатно звонил и писал Карлу, прося разъяснений по поводу «известного незаконченного дела»; наконец, под натиском жены, он поехал к Карлу на фабрику. На дворе стояла оттепель, Карл был в приподнятом настроении, он только что совершил большую прогулку пешком. Его лозунгом было: ходить, ходить! Жаль, что сейчас нельзя поехать на охоту, но думать об этом бесполезно. Широкоплечий, высокий, он стоял против длинного крепкого майора, которому он только что вежливо помог снять пальто. Карл решил сегодня уничтожить его.