Алла Боссарт - Холера [сборник]

– Новые б…ди в космосе? – произнес шофер пугающую своей загадочностью фразу и гневно усмехнулся в зеркальце.

Не учтя кавычки, Лиза представила себе черную бездну, где несутся друг за другом длинноногие раскрашенные ведьмы, и бледные волосы стоят над их головами магниевым столбом. Репортажный оптимизм вопроса противоречил непонятной угрозе, таившейся в ухмылке таксиста, и Лиза, сжавшись в своем углу в точку, едва смогла вымолвить:

– В смысле – как?..

– В смысле так, что здесь, в «Космосе» башляешь – так отстегнула, давай, порядка не знаешь, новенькая, что ль? Вроде Стае тебя не показывал… Э! – Водила резко вдруг заложил к бровке и стал. – Да тут у нас партизанят некоторые… Точно? У наших девчонок клиентуру перебиваешь, а? Так? Колись, колись! – ласково и страшно пел водила, и Лиза от ужаса не унимала и даже не замечала слез.

– Я выйду… – шепнула она. – Можно?

– Только осторожно, – ухнул таксист и схватил ее за руку. – Выйдет она, ага. А бабки? Спасибо скажи, что не сдал куда следует. Ну! – заорал вдруг. – Платить, короче, будем или глазки строить?!

Дура-а-ак!! – заблажила Лизка в голос, бросила в жуткую морду мятый червонец, рванулась вон, зацепилась за высокий волжский порожек и приникла к тротуару, как Антей, во всю свою роскошную лайковую длину. Адская колесница с поборником территориального кодекса на борту взревела и канула в пробуждающейся преисподней.

А Нина бросалась на каждый вой лифта, редкий в этот час, к двери, и отпирала, и застывала в проеме, свесив бесполезные руки. Но вой стихал этажом ниже: возвращая семье Виталика Вовнобоя, сумасшедшего программиста, иссякшего в наслаждениях виртуальных игр. Или уносился вверх – сгружалась Валька Бочкина, известная дому путана.

«Убью, – планировала Нина, улавливая безмятежный стук утренних каблучков. – Никогда, никогда больше не буду на нее кричать, бедный мой кролик, только вернись поскорее… Только вернись, потаскушка, тварь такая – что я с тобой сделаю, даже не знаю, что я сделаю с тобой!»

– Мамочка! Мама, это я. Мамочка, але! – но не было сил отвечать. – Ты чего молчишь, мам, ты слышишь меня?

– Прекрасно слышу. Не ори.

– Мам, ну не обижайся! Мам! Знаешь, я не добралась до дому…

– Я заметила.

– Нет, ну послушай, тут троллейбус сломался по дороге, слышишь? И я уже не успевала доехать, ты слышишь меня, мам? Я пойду прямо в школу, о\'кей?

– О – что?

– Ма, ну ладно тебе! Так я в школу, хорошо?

Нина положила трубку. Лиза положила себе еще карбоната и красной рыбы из припасов, которыми Палыч снабжал Настю в отсутствие родителей. Настя шорты положила на полку, сапоги – в коробку на шкаф и куртку положила на место – в пакет и в чемодан. Никита Гарусов положил под подушку забытый Настей в спешке лифчик, который она иногда надевала для солидности, и, наконец, уснул. Свинина положила под язык таблетку валидола и принялась яростно ее сосать, готовясь к титанической битве идеологий. Олег вместе с двумя хирургами, анестезиологом и не захотевшей ломать компанию пожилой операционной сестрой с фронтовым партийным стажем положили – вот только что – партбилеты и заявили о своем выходе из рядов. А предприниматель Гарри Мур положил себе вернуть сегодня на фирму машину (пыльно-зеленую «феррари») и покататься остаток дня на метро: освоиться некоторым образом с рекой той жизни, в которую он намерен вступить вновь, не изучив нового брода и даже не допуская на своей Амстердам-авеню мысли, что привычный брод может изменить профиль, химический состав – ну и вообще исчезнуть.

А не мешало бы, между прочим, сообразить, глядя, как хорошеет в целом столица!

Когда Лиза вернулась из школы, еще стоял белый день, но квартира была щедро иллюминирована, а прихожая завалена свертками и сумками. Мать открыла ей возбужденная, с блестящими глазами, причесанная и даже выкрашенная в новый соломенный цвет. Новые зеленые серьги качались под челюстью, как маятники. Короткое болотного цвета платье – незнакомое – высоко открывало сохранные еще ноги в черных колготках.

– Чё это ты? – опешила Лиза.

– А что такое? – засмеялась мать. – У моей дочери сегодня день рождения, и по такому поводу она даже соизволила прийти домой!

Нина исполнила пируэт и затрубила в рупор из ладоней:

– Здравствуйте, товарищи учащиеся десятых классов! Па-здрравляю вас…

– Мама! – крикнула Лиза. – Ты чего, совсем уже?

Нина ладонями стиснула дочке щеки и крепко поцеловала в крылья носа – раз и два. Лиза сморщилась: от мамули шибало крепким градусом – хотя кто бы говорил…