Алла Боссарт - Новый русский бестиарий

Посвящаю моей кошке Пепе

Кто ж не знал в Бибиреве Вальку Баттерфляй, секс по телефону! Знал ее и Никита Голубь – не по грешному, конечно, делу, а просто Валька приходилась ему племянницей.

Славилась же она своей девственностью. За свои двадцать восемь лет реально никому не дала. Ни один гражданин Российской Федерации и ближнего зарубежья, да и того же дальнего не может похвастаться: так и так, мужики, заходим с Валькой в гараж, ставлю я ее к верстаку, сами понимаете, в позитуру, и… Вот вам и “и”. Никаких “и”. По телефону – да. Тут Вальке равных не было. Доводила буквально до экстаза. Ей даже монтер Леня Хератин, импотент со стажем на почве усиленного алкогольного режима, позванивал: ребята с бригады скинутся, громкую связь включат на узле, Леня Хератин, 51-го года рождения, бухнёт для храбрости – и здравствуй, киска, это я, твой зайка. Валька: “Не вешайте трубочку, гражданин, проверка реквизитов”. А дальше такую загнет вишню с черешней, мужики сидят по рабочим местам, только за ширинки держатся.

И вот пошел раз Никита Голубь за грибами. Был он грибник заядлый, даром что продавец в магазине радиоаппаратуры “Сигнал”, специалист по магнитолам с образованием радиофакультета военно-инженерной академии. С наступлением нескончаемой череды майских праздников, которые народ повадился растягивать, как гармонь, безнаказанно и вопреки всем физическим законам природы и общества, поперли как раз сморчки, строчки и вешенки. Черемуховый холод дохнул в лицо грибнику

Никите с опушки леса, обступившего вырубку, где Голубь и ему подобные граждане среднего достатка выстроили себе под Каширой небольшой дачный кооператив. Конкретно Голубю, одинокому холостяку предпенсионного возраста, инженер-майору в отставке, принадлежали скромный дом в три комнаты с террасой и так называемой мансардой и участок в десять соток всего-то. Местечко, надо сказать, дикое, за сто первым километром, ближе к Рязани, а может, к Туле – потому и недорогое. Берендеев лес, малина, в пятидесяти шагах – Ока с песчаными пляжами… Приезжая сюда на автомобиле одноименной марки,

Никита Петрович буквально отходил душой, такая кругом разливалась красота и благодать.

Вот и сейчас, утеплив лысеющую голову старой кепкой, а ноги по офицерской привычке – портянками, уложив в ивовую корзину нож и пару яблок, прихватив ореховый посох для ворошения земли и прелой листвы, в простой и ухватистой экипировке опытного грибника, с ощущением бодрой и крепкой, настоянной на смородиновом листе и укропном стебле радости, вошел ранним утром Никита Голубь в весенний лес.

Уже гомонили как прибывшие на родину, так и стойко зимовавшие в родном Подмосковье птицы; уже подснежник отцветал, уступая место под солнцем сокровенному ландышу; копошился внутри скудородной почвы крот, отмечая свой путь курганчиками рыхлой глины – для облегчения дыхания земли. Весна.

“Весна! – радовался Никита. – Щепка на щепку лезет! Не жениться ли и мне, старому пню? Взять хоть Амплитуду Андреевну…”

Амплитуда Кузина, соседка по площадке, вдовела третий год, вся сдобная и розовая, вся с голубыми круглыми глазками и в розовых веках, и в шелковых ресничках, вся – шелк, гипюр и ваниль, чисто кукла немецкая. Сталкиваясь с Никитой на лестнице или в лифте,

Амплитуда лучилась ямочками, вспухала клубничной пенкой, пенилась и сочилась. Аккуратненькая женщина, и пенсия за мужа-полковника. Плюс сдает часть площади армянам. А как хачики съедут (съедут же в конце концов, правда?), пробить стенку – вот и хоромы пятикомнатные. Очень хороший вариант.

С этими весенними мыслями Никита Голубь углублялся в чащу, влекомый сырым запахом первых грибов и веселым щебетом.

Вороша ореховым посохом под кустом в прелой траве, Никита вдруг зажмурился: из тоненьких прутиков юного подлеска прямо в глаз ему ударил тугой зеркальный луч. Майор ковырнул яркий осколок посохом, но поддеть не получилось: зеркало стекало в ямку густой жидкостью, вроде расплавленного металла. “Уж не ртуть ли?” – бдительно обеспокоился экологической тревогой грамотный Голубь. Кончик посоха, вытащенный наружу из лужицы, был окольцован как бы фольгой. Никита кое-что понимал в стратегических металлах. Постучав по “фольге” крепким ногтем, он сковырнул с чисто оструганного дерева затвердевший ободок. Внимательно осмотрев и попробовав металл на зуб, радиоинженер Никита Голубь продел в колечко палец. Оно пришлось точно на безымянный и горело чистым серебром.