Роберт Глэнси - Мелким шрифтом

Скажем невразумительно.

Могу я тебе соврать?

Мне очень нравятся твои сиськи.

Хотя память постепенно возвращалась ко мне, ей по — прежнему не хватало четкости, чтобы точно воспроизвести хронологию событий. Но, сколько я помню, мы были еще совсем юными, ик нашей храбрости примешивалась изрядная доля глупости, а это очень опасно.

Но главное — я вспомнил, что чувствовал тогда, еще ребенком. Я вспомнил, как чиста была тогда моя душа, в моих действиях не было ни малейшего осознанного расчета, ни малейшего осуждения, я просто смотрел на Малка с глубочайшим беспримесным восхищением и думал: «Мой младший брат, в отличие от меня, создан из совсем другого, особенного теста; из какого — мне не понять никогда; он — отважный герой, и я его за это люблю».

Мама, как и я, питала особую слабость к Малку и всегда выделяла его на фоне остальных членов семьи. В отличие от нас он не страдал от неуверенности и подавления чувств, он всегда был сам себе хозяин, даже в детстве.

Да, я все — таки попросил у Малка разрешения взять себе его отрезанный палец и сохранил его — в баночке из — под горчицы фирмы «Коулман».

В этом весь отец. Даже смерть не отменяет надлежащего оформления документов.

У лекарств свои условия: их побочные действия часто проявляются сильнее, чем целебный эффект.

Тогда она именно так выражалась: «Тот — к–кому — надо-идти».

Мне необходимо, чтобы каждый человек, соблюдая договорные обязательства, исправно играл свою роль.

« Потому , — услышал я собственный, по — отцовски рассудительный голос, — что я разумный человек, строящий свою жизнь на основе объяснимых фактов, Без этого я не смогу утром встать ц нормально действовать, а не валяться, как тряпка, дрожа от одной мысли, что Вселенная — это непостижимый хаос, полный болтливых мертвецов ».

Продолжать отрицать — продолжать бежать по кругу.

И у телескопов есть условия. Телескопические. Их никогда не используют для наблюдений за звездами; их обыкновенно используют, чтобы подглядывать за соседями — поглазеть на далекую обнаженную плоть.

Беги, блин, спасайся.

В отличие от многого другого условия выпивки изменчивы и текучи, контракт записан на Волшебном Экране. Достаточно его хорошенько встряхнуть, и все будет стерто дочиста. Условия постоянно меняются, в зависимости от настроения и типа выпивки. Внезапно на меня навалилась страшная усталость, захотелось откинуться на спинку сиденья и соснуть, но с недавних пор тело мое стало отказываться от сна, словно от ошибочной теорни, вроде коммунизма, или от вдруг ставшего никчемным предмета, вроде подкладных плечиков.

Не зловещая, вроде ястреба или ворона, как у Стивена Кинга, 8 всего лишь коричневый воробышек, порхавший с места на место. Я заметил его в саду, когда уходил из дома. Позже, на парковке опять увидел воробья, предположительно другого: все равно это очень странно, мелькнула мысль: парковка — то подземная, а он — снова тут как тут, вон, порхает вокруг моей машины.

Это невозможно.

Чтобы вы осознали всю странность этого явления, напоминаю: мой папа давным — давно в могиле.

Беги, беги дальше.

Беги! Быстрей, еще быстрей.

Да.

Да, да.

Да, да, трижды да!

⁴ Да, страшно ноет сердце, да, ощущение такое, что тебя предали, и так далее и тому подобное. Но со временем до тебя доходит главное: твоя любимая, твоя жена и твой собственный брат сУмели низвести твою жизнь до состояния пошлой мыльной оперы. И это — самое тяжкое оскорбление. Эта обида не проходит, она жжет непрестанно — приходится объяснять всем и каждому, что да почему, и тебе начинает казаться, что ты читаешь сценарии дешевого сериала. Ты — то думал, что твоя жизнь полна глубокого смысла: ты, весь такой из себя экзистенциалист, бредешь загадочными тропами земного существования, а на самом деле стоит твоему брату с его «петушком» добраться до «киски» твоей жены, и ты разом оказываешься эпизодическим персонажем в сериале вроде «Дней нашей жизни». Причем навсегда. Это потешное клеймо, точно сделанная в ранней юности стыдная татуировка, тебя уже не покинет. Дурацкий сюжет навсегда впечатан в плоть твоей жизни.