Александр Уваров - Месяц смертника [СИ]

— А где ваш отец сейчас? — спросил Артур.

— Я — сын вдовы.

— Что? — переспросил Артур.

— Сын вдовы, — повторил я. — Мой отец умер много лет назад. Рак. Мне тогда было…

Я замолчал. Гортань распирало изнутри, будто я проглотил тугой резиновый шар.

— Вы переживали его смерть? — продолжал Артур после минутного молчания.

— Нет, — ответил я.

— Радовались?

— Нет. Он мне надоел. Просто надоел.

— А ваша матушка?

— Ей было плохо, как и мне. Тогда. А сейчас… Я же говорил вам — я не понимаю! Не понимаю, зачем я здесь! На какой хрен, на какую муку меня сюда затащили! Не понимаю!

— Позвольте вам объяснить, — прервал меня Артур с тихой, мягкой улыбкой. — Думаю, именно сейчас и надо всё объяснить. Вы никогда не думали, что в вашей жизни есть какой-то смысл?

— Сначала…

Ну зачем, зачем ещё и этот вопрос?!

— Сначала, — повторил я, — думал, что есть. И не просто смысл, а… Когда-то давно, в самом раннем и не больном ещё детстве казалось мне, что мои родители — и не родители мне вовсе. Что, быть может, прилетали на Землю какие-нибудь инопланетяне… Так, на минутку прилетали, позабавиться, на глупых землян поглазеть. И улетели потом куда-то… А меня забыли! В люльке, в корзине, в капсуле какой-нибудь долбанной — забыли! Или, может, какие-нибудь существа, не знаю — какие, но не из этого мира, принесли меня сюда, притащили зачем-то, а потом — забыли. Это я поначалу так думал. А потом — другие мысли появились. Что я просто — зверёк, забавная игрушка. И создан просто для того, чтобы забавлять людей, дать им возможность почувствовать своё превосходство, свою богоизбранность, своё величие по сравнению со мной, тупоголовым уродцем. Господь для того людей создал, чтобы себя позабавить, и для того создал меня, чтобы позабавить людей. Должна ведь быть и у людей какая-то радость, какое-то удовлетворение за все муки их? Должен быть кто-то, кто более их унижен. Это я тогда начал так думать, когда понял, что никто и ни на какой тарелке за мной не прилетит и ни на какую сияющую Альфа Центавра меня отсюда не заберёт. И тогда один путь…

— Успокойтесь, — ответил Артур. — Вашего бога нет. Возможно, он и был когда-то, и были у него какие-то планы. Но это всё в прошлом. Планы изменились.

— Как — нет? — ошарашено переспросил я. — Куда он делся? Всю жизнь был… Как же так?

— Нет, — повторил Артур. — Мы убили его. Он был первый, кого мы убили. Успокойтесь, Игорь, мы отомстили за вас. Вашего мучителя больше нет! Его место теперь вакантно. Хотите попробовать? Хотите сами стать вселенским мучителем?

— Да, — ответил я.

— Быстро отвечаете, — с удовлетворением отметил Артур. — Долго зрели, да не перезрели, по счастью. Самое время начать! А теперь поговорим о нашем предложении…

Эта визитная карточка выпала из кармана. Как всегда бывает с забытыми и, признаться откровенно, ненужными уже бумажками, которые почему-то хранятся долгие месяцы (а то и годы) в самых сокровенных уголках дома, перекочёвывая из карманов в ящики стола, из ящиков стола — на книжные полки, оттуда — в портфели и папки, из них — снова в карманы, но никогда не исчезая, не уходя, сохраняясь в целости и куда лучше цепляясь за память и саму жизнь, чем многие действительно важные вещи, которые съедаются бытом без следа.

Белый (вернее, не белый, а серый уже от долгого невостребованного лежания в кармане) прямоугольник с разнокалиберными рядами тёмных букв.

РОЖНОВ

ВИКТОР ПЕТРОВИЧ

Генеральный директор

И номера телефонов: три офисных, один мобильный. Ещё электронная почта и номер факса.

Логотип компании — сплетающиеся синие линии и чёрные буквы с бледно-серой каймой на белом фоне. Нет, не помню. Не помню название компании. Да и не стремился запомнить. Что-то там…. Вроде бы, «трейд»… или что-то в этом роде.

«Виктор Петрович… Помню, помню тебя, Виктор Петрович. Пьяный Витя, сосед — матерщинник в самолёте. Как ты живёшь теперь? Вот интересно…»

И тут — словно током обожгло, так что даже пальцы дрогнули и визитка белым листком, кружась, полетела на пол.

«Боги мои, это же знак! Не просто так я теперь, именно теперь эту визитку нашёл! Ведь почти месяц в кармане пролежала, и вот… Нет, не просто так! Ведь, если подумать да вспомнить, именно он… Он был первым! Первым, кто принял чашу от меня; первым, кого коснулось отравленное моё дыхание. Он ведь заражён был почти одновременно со мной! Может быть, даже не «почти», а именно одновременно. В самолёте растворилась капсула, в самолёте стал я живой отравой. И он сидел рядом со мной. И вот, теперь слизь из меня течёт, температура поползла вверх. Возможно, ещё несколько дней или всего несколько часов — и мне конец. По крайней мере, я уже не смогу выходить из дома. А потом и не смогу встать с постели… Или где там застанет меня предпоследний удар болезни? Вот на том самом месте буду лежать неподвижно… Хоть оно, это самое место, оказалось мягким! А он? С ним-то что? Вот бы узнать! Узнать, и быть уверенным в том, что меч мой и в самом деле разит без промаха. И если я — участник какого-то до конца не известного эксперимента, автор которого мне так же не известен, то Витя, этот пьяный ублюдок Витя — участник моего эксперимента. МОЕГО! Он — моя первая подопытная обезьяна. Первая из сотен, тысяч, миллионов! А, если повезёт, то и миллиардов! Так… Так не позвонить ли ему? Прямо сейчас? Не воспользоваться ли любезным его приглашением? Самое время поговорить с ним… по-английски… как он и хотел».