Александр Уваров - Месяц смертника [СИ]

Я знаю точно, что он — не вечен.

Вы, прекрасные братья мои, дети Революции: Нечаев, Бакунин, Ленин, Троцкий, Че Гевара, Пол Пот и Мао… Вы, великие, чистые сердцем, вы сделали мир прекрасней, но — остановились на полпути.

Возможно, вы знали истинную цель своих революций, что были составными частями, этапами начатой вами одной великой Революции. Знали, но боялись сказать об этом вслух. Возможно, даже себе боялись признаться и признать, что истинная цель Революции — не улучшение мира, не спасение человечества, не освобождение человека от социального угнетения, не царство добра и справедливости, не…

Нет! Нет! Вы знали, если не знали — чувствовали, шестым или ещё каким-то там чувством ощущали — нет, это не цель.

Просто красивые слова для профанов.

Подлинная цель Революции — великое освобождение человека от самого себя. Расчеловечивание мира. Тотальная дегуманизация.

Возвращение к истокам. К исходной точке. Туда, где в начале времён и произошёл великий сбой вселенской программы, преведший к появлению так называемой «разумной жизни».

Нет, не надо ничего исправлять. Надо просто вернуться в начало и дать Господу возможность выбора — возродить нас прежними, создать новую расу разумных существ или же вовсе избавить мир от иллюзии разума.

Материя не способна к познанию. Познания не существует. Разума нет.

Есть лишь великий самообман, погоня за миражами, движение в никуда.

Я разоблачил тебя, жизнь! Возможно, именно поэтому ты так безжалостна ко мне.

А вы, братья мои…

Великие революционеры так хорошо начинали. Но потом, увы, спотыкались на середине пути, и революции тонули в зловонном болоте жизни.

Россия, Куба, Китай, Камбоджа… Любая из этих стран могла бы стать родиной Апокалипсиса, землёй спасения. Ни одна из них — не стала.

Как же жалки теперь эти страны! Они ползают перед жизнью на брюхе, они зарабатывают деньги, они спешат вдогонку за глупым обывательским счастьем, они грезят о призрачном грядущем величии… вот только бы сегодня продать на доллар больше, чем продано вчера.

Ни одна из революций не стала Мировой и последней.

Вы пощадили мир, революционеры. А мир не пощадил вас.

Мир торгует вами: майками с портретом Че, значками с Лениным, Пол Потом и Мао…

Мир продаёт вас и покупает.

Он сожрал вас и переварил. Революции оказались для него лишь временным несварением желудка.

Он вылечился. Он снова здоров и счастлив.

Но… Поверьте мне, ненадолго.

«Революционер — человек обречённый».

Так сказал Нечаев.

Человек обречённы й, послушай меня!

Сегодня мы меняем судьбу. Мы останавливаем течение жизни.

Мы — маленькие, жалкие, ничтожные твари, робкие слюнявые дебилы, мы наследуем землю.

Мы — омега!

Сегодня ангелы Революции стоят у меня за спиной. Их чёрные одежды развеваются по ветру, их алые крылья — цвета крови, оранжевые отсветы на их лицах — отсветы разгорающихся пожаров.

Они говорят со мною. Я слышу их голоса!

Зачем же я сделал эту страницу, эту никому не нужную страницу?

Быть может я верю, что Революция так близка, что любой, даже самый малый и незаметный шаг ей навстречу…»

Анализ крови. Анализ мочи. Анализ кала. Проба слюны.

Красные лампы. Зелёные лампы. Синий свет мониторов.

Еле слышное жужжание центрифуг.

— Предварительный анализ… В среднем это занимает два-три часа. Придётся потерпеть…

Я раздет до трусов. Лежу на кровати, застеленной белым покрывалом из толстой прорезиненной ткани. На лбу, висках, груди, животе и руках закреплены датчики.

Давление. Пульс.

— Сейчас дышите ровно, спокойно…

Кардиограмма.

Ками почти всё время находится рядом со мной. Иногда он отвечает на мои вопросы. Но чаще отмалчивается. Здесь довольно прохладно. То ли от холода, то ли от волнения меня бьёт дрожь. Скулы сводит судорогой. Я не могу замолчать, всё время пытаюсь поговорить с ним. Спрашиваю непрестанно. Вопросы по большей части глупы и путаны. Иногда он отвечает.

Девушки в белых, наглухо застёгнутых комбинезонах, приносят ему длинные листы распечаток, говорят что-то тихим шёпотом, изредка поглядывая на меня.

Почему шёпотом? Я всё равно не понимаю их язык. Или здесь вообще принято тихо говорить?

Я закрываю глаза. Гудение приборов. Мягкие прикосновения — девушки снимают датчики.

— Можно одеваться?

Ками поворачивается к одной из сотрудниц и спрашивает её о чём-то. Она кивает в ответ.

— Минуты две полежите, — отвечает Ками. — Всё-таки брали кровь из вены, если резко встанете — может закружиться голова.