Александр Уваров - Месяц смертника [СИ]

Жизнь — дар дьявола. Только жизнь запускает конвейер, доставляющий души в ад. Жизнь даёт дьяволу шанс завладеть нами, жажда жизни заставляет нас цепляться за малейшую возможность любой ценой, пусть и ценой неискупляемого греха и самого отвратительного преступления, продлить земное, телесное, материальное существование, не задумываясь при этом ни о смысле этого существования, ни о цене отсрочки перехода, ни о неизбежности расплаты.

Жажда жизни — вот что отвратительно в тебе, человек.

Ты будешь ходить на работу, сидеть в офисе, бегать в кафе в обеденный перерыв и стоять в очереди за порцией бизнес-ланча, выбивать или вымаливать у начальства прибавку к зарплате, копить деньги на новую машину, выискивать в каталоге новую модель дачной газонокосилки, бросать курить и снова закуривать, тащить поутру в детский сад упирающегося пятилетнего пацана и проверять дневник у своенравной и по-подростковому обидчивой девчонки одиннадцати лет от роду, выгружать из кузова размеренно тарахтящего грузовичка мешки с цементом для укрепления пола гаража, искать лекарство от простуды для захворавшей жены.

Ты будешь верной женой и примерной матерью. Ты будешь любить его, своего непутёвого, иногда скандального и занудного, но всё-таки заботливого и доброго мужа. Ты разбудишь его, чтобы он не проспал на работу. Приготовишь ему омлет с ветчиной на завтрак. Время есть — вы ещё успеете вместе позавтракать. А потом ты попросишь его подбросить тебя на метро — к сожалению, вы работаете в разных районах города, и он не сможет подвезти тебя до самого офиса.

Да, у тебя есть права. И он собирается купить новую машину, а эту колымагу… Ну, конечно, отдаст тебе. Только ты не хочешь садиться за руль.

«Я сказала, что не хочу! Там на дорогах такое творится!»

Ты будешь хорошим сыном. Ты мал и часто капризничаешь. Ты умеешь добиваться своего долгим, изводящим душу плачем. А вообще — ты славный парень. Так, по крайней мере, думают твои родители.

Ты будешь…

Хватит! Хватит!!

Как же вы отвратительны, люди! Я верю в вас, верю в заложенное в вас деструктивное начало, верю в ваше влечение к смерти, а вы — вы так и норовите продлить, продлить, продлить убогое своё существование…

Нет, кто сказал, что я вас ненавижу? Ненависть — это не то слово. Подходящее слово ещё не придумали…

Это вы, мирные, добрые, благополучные обыватели мучили меня. Терзали. Пытали. Унижали меня. Окунали в дерьмо.

Вам было весело. Вы забавлялись со мной, как с игрушкой. Робкий, слабый человечек, безропотный идиотик, ничтожный голодранец — к вашим услугам.

Кукла.

Вы плевали на меня, пинали, вытирали об меняя ноги, мочились и испражнялись на меня. Вы так отчётливо ощущали собственное интеллектуальное превосходство, слушая мой косноязычный бред. Вы не слышали того, что я пытался вам сказать. И хотели слышать.

Ещё бы — слишком много чести уроду. У урода нет права на понимание. У него своя судьба — потешать вас, нормальных, счастливых, сильных, здоровых, возлюбленных жизнью.

Вы всё ещё не хотите узнать, что пытался вам сказать? Не хотите?

Не надо. Всё равно скажу. Потому что это моя страница! Я здесь хозяин!

Я пытался сказать вам, что мне — больно. Очень больно. В моём теле слишком много нервов, я устал, я издёрган. Я труслив, слаб и очень несчастен.

Хватит, девочки и мальчики, хватит. Я устал. Вы доказали мне своё величие. Вы согнули меня, поставили на колени, трахнули во все дыры, харкнули на покорно опущенную в поклоне тупую башку, придавили к земле и растёрли, будто мокрицу…

Но не убили, суки! Не убили!

И это — ваша единственная, но очень серьёзная, очень опасная, роковая ошибка.

Надо было добить.

Если унизил человека — убей его. Не мучай. Не обрекай на жизнь. Вовсе не из заботы о нём.

Просто когда-нибудь он непременно сойдёт с ума о т боли. И вцепится в горло своему мучителю.

Вы ожидали, что я не выдержу и взорвусь. Вы думали, что я, повинуясь подлому закону жизни, сорву злобу на каком-нибудь другом бедолаге, ещё послабее, чем я.

Вы ожидали, что я ещё раз позабавлю вас.

Не выйдет, хорошие мои! Больше я развлекать вас не буду. Не буду бить женщин, воровать конфеты у детей или, скажем, днём обучать подростков онанизму, а по ночам тайком обкрадывать пьянчужек.

Нет, не спорю — всё это хорошо и для меня вполне приемлемо. Но только…

Не такие забавы я приготовил вам, дорогие мои.

Когда-нибудь я вцеплюсь в горло миру! Он — косный, обывательский, неизменяемый, лживый, пошлый до тошноты, поставщик душ на чёртову кухню, он — не выживет.