Александр Уваров - Месяц смертника [СИ]

— Мы знаем, — мягко возразил Ками. — Это уже было, Игорь. Было…

— Так зачем?! — крикнул я.

И, израсходовав в крике последние силы, закачался, с трудом удерживая равновесие.

— Зачем? — повторил мой вопрос Ками. — Затем, чтобы создать наш мир и наш разум. Разум смиренный, слабый и ограниченный. Полностью подвластный нам, просветителям мира. Разум, лишённый ненужных амбиций и глупых иллюзий. Контролируемый разум!

— Нельзя! — простонал я. — Нельзя держать эту тварь под контролем. Разум нельзя сдержать! Жизнь обманет вас, глупцы…

— Тогда, — сказал Ками, — мы начнём новое очищение. Раз за разом. Как было прежде. И, возможно, будет впредь. Ваши предки были куда умнее вас. Сила их разума значительно превосходила вашу. Люди прошлого могли общаться с богами на равных и одной лишь силой мысли создавать города и строить прекраснейшие дворцы. Они были благородны и гуманны. Они искренне любили друг друга и были лишь в шаге от обретения божественной силы. Но мы справились и с ними! Потому что богам нужны слуги, а не забравшиеся на небо потомки обезьяны! Боги были на нашей стороне, они доверили нам охранять ворота на небо. А потом справляться с человечеством было всё легче и легче. А знаете, почему? Потому чтолюди сами спешат нам навстречу, люди молят нас о помощи. И каждое последующее очищение будет даваться нам всё легче и легче. Согласны, Игорь?

Ками усмехнулся и приложил палец к губам.

— Ну вот, ваше желание смертника исполнено. Вы знаете — «зачем». А вообще, Игорь, не нужно ломать бедную, больную свою голову. Считайте, что вы просто принимаете участие в полевых испытаниях нового вида оружия. Отчасти, кстати, так оно и есть. Некоторые правительства и спецслужбы думают, что используют нас, а на самом деле… Такая, знаете ли, каша в этом подземном мире. Террористы на службе у полиции, полиция сотрудничает с террористами. Все используют всех, и каждый при том считает, что задуманная им комбинация — самая выигрышная. И ведь так просто было развернуть производство боевого штамма! И даже провести испытания на полигоне…

Ками положил ладонь мне на плечо.

— Не надо думать об этом, Игорь. Мы выполняем свою работу. Чистим мир. Делаем его спокойным и предсказуемым. А все эти ваши революции… Как ни странно, именно они и помогают делать мир спокойным.

— От слова — «покойник», — еле слышно прошептал я.

— Идите домой, Игорь, — сказал Ками. — Вы сделали свою работу. Вы совершили свою революцию. А мы дали вам шанс её совершить. Всё честно, Игорь. Каждому своё. Теперь — надо умирать.

«Пора…»

Шевельнулись ветки, осыпая снежные пылинки. Слабый ветер.

И почему-то… жарко.

Я не освободитель. Освободителей не бывает. Люди сами себя освобождают.

Утро.

Позднее. Свет едва пробивается сквозь плотно задёрнутые шторы.

Жар охватил меня, огонь пожирает моё тело. Кажется, что время изменило течение своё и волны его идут против ветра. Поток стремится к источнику своему.

Время несёт меня назад, назад — в тот далёкий уже, жаркий полдень, в южную страну, в комнату, до краёв наполненную густым, тяжёлым, горячим воздухом. Воздухом, которым можно захлебнуться…

Голос мой покинул меня. Я открываю рот, я пытаюсь что-то сказать. Что — и сам не пойму…

Только хрип, и слюна течёт на подушку.

Тёмно-красные пятна расползаются по наволочке. Солёные, медленные капли текут по моим щекам, стекают на простыню. Я знаю цвет этих капель. Это цвет моей крови.

В комнате — кислый, удушающий запах. Рвотные лужи, зелёные, жёлтые, с белой пеной по краям. Они подсыхают и коркой покрывают пол.

Я — зараза. Все выделения моего тела — зараза.

Поначалу я пытался вытирать эти лужи. Я несколько раз меня простыню и пододеяльник. Бесполезно.

Болезнь превращает соки моего тела в отвратительную, зловонную слизь, в бурлящую пену, в стылую, не засыхающую кровь. И выбрасывает порциями из тела моего жидкую мерзость, раз за разом заливая мою спальню, постель мою, моё смертное ложе разноцветной, разлагающейся жижей.

Я больше не могу и не хочу проветривать комнату. Больше не могу бороться с этим запахом. И не могу привыкнуть к нему!

У каждой смерти — свой запах. Запах моей смерти заполонит мир.

Я провожу ладонью по лицу. С каждым часом кровь моя — всё белее. Она становится розовой. Бледно-розовой.

Сколько ещё будет продолжаться эта мука? Даже лежать теперь тяжело, невыносимо тяжело!