Алекс Тарн - Рейна, королева судьбы

Рейна серьезно кивнула. Она не испытывала страха, как ошибочно полагал Нир. Совсем другое чувство придавало блеска ее глазам, волновало до лихорадочной дрожи. Раньше она ощущала свое единение с образом покойной бабушки лишь эпизодически, время от времени, хотя и этих разрозненных эпизодов оказалось достаточно для того, чтобы сначала полностью захватить ее воображение, а затем и подчинить себе всю ее жизнь. Это походило на внезапные вспышки озарения, настигавшие девушку в самые разнообразные и совершенно непредсказуемые моменты. Она просто вдруг на мгновение ощущала себя Рейной – той самой, первой, которая вроде бы ушла навеки, а на самом деле поселилась в душе своей единственной внучки.

Для чего, зачем? Ответ на этот вопрос дала сама Рейна Первая, гордая королева хотинско-генуэзских евреев: чтобы изменить. «Дело в том, что у меня есть внучка, Мириам, – сказала она в своем видеоинтервью. – Если кто и сможет что-нибудь изменить, так это она…» Но изменить что? Ясно что: судьбу. Изменить прошлое. Вычеркнуть из него страдания, пытки, убийства. Вычеркнуть грязь, кровь и быт, недостойный даже самого недостойного человека, не говоря уже об августейших особах. Позволить Рейне Первой прожить свою жизнь так, как оно подобает настоящей королеве – в радости и счастье…

Если что и смущало ее, Рейну Вторую, так это кратковременность моментов единения, которые налетали внезапным порывом ветра и столь же быстро уносились прочь, оставляя после себя взъерошенную, тоскующую душу. Смущало до последнего времени. Потому что сегодня, едва ступив в придорожную пыль под откосом, девушка вдруг осознала: они наконец-то вместе – и не на мгновение, а надолго, возможно, даже навсегда! Обе, в одном теле, без Первой и Второй, – просто Рейна, единственная и настоящая. Это она, Рейна, карабкается по отвесному откосу вслед за своим мужчиной, своим Золманом, своим Маккавеем. Это она спрячется в засаде вон за той смоковницей, это она выйдет навстречу врагу, чтобы защитить своих детей, свою семью, свое королевство…

Нир и понятия не имел о чувствах, которые обуревали его подругу. Парня занимали совсем другие проблемы – в особенности начиная с той минуты, когда они с Рейной поднялись на плато и ему волей-неволей пришлось разыгрывать перед ней спектакль на тему «казаки-разбойники», натягивать на физиономию выражение тревоги и с подчеркнутым вниманием обозревать окрестности. Помимо сознания собственной вины и стыда, он был обуреваем опасениями за брошенную на произвол судьбы машину. Прислонившись к толстому стволу смоковницы, Нир напряженно вслушивался, стараясь определить, что происходит внизу на шоссе в нескольких десятках метров от них.

Пока что редкие машины проезжали, не задерживаясь, ненадолго нарушая звенящую тишину полудня шумом своих моторов. Все остальное время не слышалось ничего – ни людей, ни птиц, ни насекомых, лишь тихое шуршание тяжелых от зноя слоев воздуха, трущихся друг о друга, как тектонические континентальные плиты. Над плоской площадкой пламенела раскаленная топка солнца. Ветерка почти не чувствовалось; редкие сухие кустики травы, будто оцепенев, замерли над затаившейся, мертвенно-серой землей. Казалось, все здесь уже умерло, а то, что чудом осталось в живых, могло рассчитывать кое-как дотянуть до вечера, лишь притворившись мертвым. Даже острохвостые ящерицы, естественное порождение и продолжение этого адского пекла, и те неподвижно застыли на каменных глыбах, на всякий случай изображая нечувствительный к жару кремень.

– Как ты? – озабоченно спросил Нир по прошествии часа. – Пей побольше. Тут схватить солнечный удар – раз плюнуть… Никакая тень не защитит.

– Я пью, все в порядке, – ответила Рейна, не оборачиваясь.

Все это время она не отрывала взгляда от линии кустов на дальнем краю площадки, откуда, как объяснил Нир, обычно появлялись враги. Нир сокрушенно вздохнул и посмотрел на часы. Сколько еще тянуть это дурацкое представление, мучить и себя, и ее? Час, два? Ничего, как только кончится вода, они в любом случае вынуждены будут вернуться… Эта мысль придала Ниру бодрости: с любым безумием легче смириться, если заранее положить ему тот или иной предел. Дабы приблизить желанный момент, он взял бутылку, отхлебнул приличный глоток и, уже завинчивая пробку, услышал звук мотора подъехавшего армейского хаммера.

Нир навострил уши. Да, джип явно остановился рядом с маздой… Что станут делать ребята из патруля? Если бегло осмотрят и двинутся дальше, то ничего страшного. А вот если задержатся, тогда придется показаться – вот, мол, я, владелец, свой парень, погулять вышел… Да, вот такой я дурачок со странностями, любитель родной природы.