Алекс Тарн - Рейна, королева судьбы

– Значит, не случалось?

Бабушка улыбнулась.

– Я же говорю: раньше этого и быть не могло.

Чтобы, как ты говоришь, чувствовать себя, нужно много свободного времени. Нужно быть свободным, Сереженька. Сейчас вот у меня уйма свободы, да вот беда: жизни совсем не осталось. Уже ничего не изменишь… – она прихлопнула ладонью по кровати. – Зато вы, молодые, совсем другое дело! Вы свободны! Это ведь счастье, Сережа! Это ведь счастье, когда тебя не гонят гуртом…

Потом, складывая вещи в большую, армейских времен сумку, Нир то и дело останавливал себя: надо ли набирать так много? Он ведь переезжает совсем ненадолго, так что незачем пытаться втиснуть в брезентовый баул все содержимое шкафа. Рубашки, брюки, белье, обувь. С полки в сумку, из сумки на кровать, с кровати – опять в сумку… Некоторое время спустя Нир обнаружил, что внешне простое дело сборов превратилось в запутанный клубок неразрешимых проблем. К примеру, брать или не брать эти шорты? Зависит… От чего? А черт его знает… Тогда брать? Тогда брать. Да, но…

Вздохнув, он сел на кровать среди груды вывороченных из шкафа и уже многократно переложенных с места на место вещей. Сел и еще раз напомнил себе, что уезжает не насовсем, что всегда можно будет вернуться за необходимым, что не происходит ничего особенного. И тем не менее, тем не менее… Сама необходимость этих частых напоминаний говорила о том, что особенное все-таки происходит, причем происходит не с кем-нибудь, а с ним, Ниром, здесь и сейчас. Час тому назад он теми же словами о временности переезда успокаивал отца и бабушку; теперь же рядом не было ни бабушки, ни отца, не было никого, а уговоры требовались по-прежнему. Получалось, что и раньше, твердя о незначительности этого шага, Нир адресовался скорее к себе самому, чем к другим. Получалось, что он действительно резко меняет свою жизнь, и та, как и всякое живое существо, вполне оправданно нервничает, чувствуя грядущую перемену.

Все это выглядело более чем странно, поскольку реально-то речь шла всего лишь о простой поездке в Иерусалим с несколькими ночевками. Или больше, чем несколькими? Зависит… От чего? А черт его знает… Так брать эти дурацкие шорты или не брать? Не брать. Или брать… Нир с досадой схватил в охапку наваленные на кровати шмотки и как есть, одной беспорядочной массой запихнул их обратно в шкаф. То-то бабуля будет ворчать, увидев завтра это безобразие… Почему-то сейчас эта мысль доставила ему удовольствие.

Напоследок он полез под кровать и достал из привинченного к полу металлического ящика пистолет с двумя полными обоймами. Нир и Шуки получили разрешение на личное оружие еще в армии, перед демобилизацией. В тот момент они думали подрабатывать в охране, и наличие законно зарегистрированного пистолета могло стать преимуществом при поиске работы. В итоге оба устроились в телемаркетинг, а купленный Ниром девятимиллиметровый чешский «чезет» так и остался не у дел, напоминая о себе лишь раз в три года, когда приходило время продлевать лицензию. В принципе, оружие доставляло одни только неудобства, и Нир давно уже избавился бы от него, если бы процедура продажи не была еще более хлопотной.

Брать? Не брать? Нир задумчиво взвесил «чезет» на руке. С одной стороны, ужасно неудобно таскать его с собой, лезть за документами при каждой проверке у каждой двери – в магазине, в кафе, в кино. Здесь, дома, оружие лежит в каком-никаком, но все-таки сейфе, а в крошечной иерусалимской мансарде его и приткнуть-то некуда. Потеряется – объясняйся потом в полиции… С другой стороны, было бы крайне эффектно покрасоваться перед Рейной с настоящим пистолетом. Мы, мол, не какие-то там фитюльки – вооружены и очень опасны! Да и придуманный Ниром альтернативный план предполагал демонстрацию опасности; с «чезетом» за поясом будет намного легче убедить девушку в реальной экстремальности происходящего. Нир сунул оружие в сумку и решительно застегнул молнию. Все. Пора.

У Лидии Сергеевны горел свет, но старушка уже дремала. Нир осторожно поцеловал ее в седенький висок.

– Пока, бабуля. Не расстраивайся из-за бардака в шкафу. Ты же знаешь: твой внук совершенно не умеет поддерживать элементарный порядок…

Зато с отцом получилось ровно наоборот: в комнате было темно, но он не спал и позвал Нира, когда тот на цыпочках проходил мимо:

– Сережа? Уходишь?

Нир приоткрыл дверь.

– Да, папа, поеду.

– Счастливо. Звони.

– Конечно. Пока.

– Счастливо… – едва слышно повторил отец.