Алекс Тарн - Рейна, королева судьбы

– Но зачем бросать? – вставил он. – Ведь можно…

– Ш-ш… – Рейна выпрямилась и отошла к окну. – Я буду ждать сутки, не больше. Если надумаешь, собирай вещи и переезжай ко мне. Переезжай сюда жить. Только не бери много, места тут с гулькин нос, сам видишь.

Она отвернулась, давая понять, что разговор закончен.

«Подумай!» Легко сказать…

Домой Нир ехал, как на автопилоте. В голове царили хаос и разброд, броуновское движение разрозненных слов и мыслей, даже приблизительно не складывающихся в какую-либо связную картину. Он включил музыку, но и самые любимые мелодии казались сейчас неприятным шумом, раздражающей какофонией. Уже почти проехав Джальджулию, Нир вдруг обнаружил, что зверски голоден, и обрадовался этому внезапному проблеску цели в непроницаемой тьме бессмыслицы. Он поспешно свернул в городок и притормозил у первой попавшейся забегаловки.

Хозяин, пожилой усатый араб, настругал ему в питу ломтики швармы, щедрой рукой насыпал туда же с десяток всевозможных добавок и отполировал получившийся шедевр горячим грибным соусом.

– Садись, поешь, потом заплатишь!

Час был неурочный, три облезлых столика на тротуаре безнадежно пустовали, и потому усатый явно намеревался уделить повышенное внимание своему единственному клиенту. Нир уселся на шаткий пластиковый стул и примерился к перегруженной пите. А, черт с ним – как ни примеривайся, все равно перемажешься… Он решительно вгрызся в сочащуюся тхиной и хумусом полусферу. Хозяин одобрительно крякнул:

– Ай молодец!

Над стойкой потрескивала голубыми спиралями антикомариная лампа, сбоку крутился шампур, сзади, за спиной усача, бубнил небольшой телевизор, настроенный не то на египетский, не то на иорданский канал. Проследив за направлением клиентского взгляда, араб радостно закивал:

– Теперь сядет. Надолго сядет. И правильно, закон есть закон. Что скажешь?

На экране сменяли друг друга картинки из зала суда: судьи на высоких креслах, круглолицые женщины в хиджабах, мрачный парень в клетке – как видно, подсудимый. Не имея возможности отреагировать иначе, Нир вопросительно замычал и помахал питой. В результате на стол вывалились несколько капустинок, крошечный ломтик огурца и кусочек баклажана. Мухи приветствовали это событие радостным жужжанием.

– Сестру зарезал, – с готовностью пояснил хозяин. – Чтоб семью не позорила. Ученый парень, не из шатра, на доктора в Каире выучился. На доктора – это тебе не коз пасти. Десять лет учиться надо. Десять!

Нир сокрушенно покачал головой.

– Вот и я говорю, – подхватил араб. – Теперь все ослу под хвост. И десять лет, и университет, и докторство. Вся жизнь. А что поделаешь? Ничего не поделаешь. Семья дороже всего. Как тут не зарежешь? Да… Добавь себе салатов, не стесняйся. Хороши баклажаны, а? Жена делает. И соления тоже. Кушай на здоровье.

Нир снова замычал, интенсивно работая челюстями.

– Думаешь, зря зарезал? – поднял брови хозяин, довольно точно истолковав смысл мычания. – А вот не зря, не зря. Докторство, парень, это еще не все в жизни. Главное – человеком остаться. А человек без чести, считай, не человек, даже когда на свободе. Без чести он, считай, баран. Куда стадо, туда и он. У нас так говорят: лучше помереть человеком в тюрьме, чем жить бараном на воле. Надо убить – убей. Ну а потом пусть судят. Закон есть закон, куда ж денешься…

Он извлек из-под прилавка сигарету, закурил, прилег грудью на прилавок и дальше уже молчал, задумчиво глядя на проезжающие автомобили. Дожевав последний кусок, Нир пошел к раковине умываться. На телеэкране сменился сюжет: теперь показывали беспорядки, горящие автомобили и полицейских с дубинками. Над стойкой плотоядно потрескивала голубая лампа, хозяин, отмахиваясь от возмущенных мух, вытирал мокрой тряпкой стол с остатками пиршества.

– Может, все-таки лучше было бы остаться бараном? – сказал Нир, подходя расплатиться. – У барана жизнь долгая и овец сколько хочешь.

Усач отложил в сторону дымящуюся сигарету и ухмыльнулся.

– Если бы так… Если бы так, все стали бы баранами. В том-то и дело, парень, что баран долго не живет. Вон он, баран, крутится-вертится… – хозяин кивнул на медленно вращающийся шампур с нанизанными на него слоями жареного мяса. – Ты его только что кушал. Заезжай еще, завтра другой барашек будет. И друзьям своим скажи. Такую шварму где еще поешь…

«Видал? – спросил сам себя Нир, усаживаясь в мазду. – Надо зарезать и сесть. И кого зарезать – родную сестренку! Своими руками пролить родную кровь, и ради чего? Ради семейной чести. Уму непостижимо. Но обрати внимание: тебе эта логика кажется дикой, а он иначе и помыслить не может. Рассуждает спокойно, взвешенно, трезво. С его точки зрения, безумец ты, кому эта логика непонятна. Что может его остановить? Полиция? Но он готов сесть. Закон есть закон. Сядет, но прежде зарежет, и ничего тут не поможет – ни суд, ни страх наказания, ни курс разговоров по душам с дипломированным психологом. Потому что убийца и психолог будут говорить на разных языках… Как ты и этот усатый араб. Как ты и твоя сумасшедшая Рейна».