Титус Попович - Жажда

Однако друзья Михая тотчас же бросились на управляющего с кулаками и били до тех пор, пока лицо его не залилось кровью.

— Люди добрые! — вопил Лабош, ломая пальцы. — Пощадите, вы убьете его!

Отколотив Миклоша до потери сознания, парни подхватили его за руки и за ноги, вынесли во двор и бросили в свиное корыто. Если бы в корчму не пришел вскоре староста, они, возможно, и прикончили бы его.

Потом, так и не смыв с рук кровь Миклоша, парни пили до утра, но прежнего веселья как не бывало.

Михай вернулся домой пьяный и злой. Ни о чем не расспрашивая, Анна умыла его, стянула сапоги и помогла улечься в постель.

— Я побил его, Анна… — злобно бормотал Михай. — Может, жалеешь?.. И тебе, если захочу, тоже раскрою череп.

— Молчи и спи! — прикрикнула Анна. — Чего только не придет тебе в голову, дурень?

После того как Михай захрапел, Анна вышла во двор и, прислонившись лбом к стволу сливы, долго плакала, сама не зная отчего. Михай проснулся на другой день лишь к обеду, с тяжелой головой. Он возился во дворе — приладил к плетню новые прутья, срезал с деревьев несколько сухих веток. Смотреть Анне в глаза ему было стыдно, но подозрение не покидало его. А что, если… И в армии об этом каждый поговаривал: «Мы здесь сохнем, а дома бог знает кто с нашими женами милуется».

Некоторое время отношения между ними оставались натянутыми. Михай прикидывался обиженным, чтобы не показать, как он стыдится своих подозрений. Гордая по натуре, Анна не хотела показывать, что ей больно. Она готовила, хозяйничала, а ночью, когда муж горячо ласкал ее, сжимала зубы и старалась казаться бесчувственной как камень.

Миклош провалялся целую неделю с компрессами, потом снова вышел на работу.

При всем народе он поклялся убить Михая Моц, как собаку. Остальных Миклош простил. Он ходил как одурелый и все твердил своему другу — венгру-писарю:

— Помру, коли с ним не рассчитаюсь.

Когда начались весенние работы и Михай пришел вместе с Анной, Миклош позеленел.

— И ты явился… — пробормотал он сквозь зубы.

— Как видишь, — спокойно ответил Михай.

— Ну ладно же…

Через несколько дней Анна поняла, что она забеременела, и всю ночь не могла сомкнуть глаз. Рядом спокойно и ровно дышал Михай. «Спит», — подумала она и тихо заплакала, стараясь не всхлипывать и не вздыхать. Только слезы стекали по щекам на подушку.

— Ты чего плачешь, — неожиданно прозвучал в темноте испуганный голос Михая. — Обидел кто?

— Кажется, я понесла, — пролепетала Анна, тесно прижавшись к мужу.

Примерно через неделю после этого помещичья телега, на которой Михай возил навоз, неожиданно сломалась среди дороги. Михай растерялся. Кнут, занесенный над испуганно храпевшими лошадьми, повис в воздухе. Как раз в это время мимо проезжал Миклош. Заметив неладное, он осадил коня и заговорил, глядя куда-то в сторону:

— Что ты наделал? Теперь придется тебе платить, и немало. Телега хорошая. Только в прошлом году купили на ярмарке в Дебрецене. И как это ты ухитрился сломать ее на ровной дороге?

Михай подозревал, что все это подстроил Миклош, но доказательств у него не было.

Вскоре жандарм застал Михая за ловлей рыбы в Теузе на берегу, входившем в имение помещика. Все беспрепятственно ловили здесь рыбу, но Михаю этого не простили. Его оштрафовали, а так как денег у него не оказалось, сборщик налогов явился на дом, чтобы описать часть имущества. Михай просто не понимал, что с ним происходит, но после возвращения из армии все шло у него шиворот-навыворот.

Анна больше не выходила на работу. Приближались роды. Она подурнела, лицо покрылось желтыми пятнами. Походка у нее стала тяжелой, неуклюжей, и Михаю больно было смотреть на нее. Потом он успокоился, решив, что такова уж участь женщины, — в муках рожать ребенка. У него и без того голова шла кру́гом от забот, чтобы огорчаться еще из-за нее.

Как-то в базарный день Михай вернулся из Арада задумчивый. Весь вечер он копошился во дворе, не находя себе места, а ночью неожиданно заявил Анне:

— Жена, а не поехать ли нам в Америку?

— Куда? — испуганно вскрикнула Анна. — Спаси и помилуй боже, Михай, что с тобой?

— Я разговаривал кое с кем в Араде… Люди говорят, что дорога туда оплачивается, а доберешься, бери земли сколько душе угодно, сумей только ее одолеть…

— Как же мы оставим родное село? — сурово спросила Анна. — Как поедем на край света?

— Многие уехали…

— Это их дело…

Михай больше не заговаривал об отъезде, но становился все более озабоченным.