Титус Попович - Жажда

— Уж какая есть. А ты ступай подобру-поздорову…

— Смотри, кабы не пожалела…

— Небось не пожалею. А ты ступай прочь!

Когда оканчивалась работа и надсмотрщик записывал в книгу выработку каждого, все отправлялись домой. Анна никогда не ходила вместе с другими по проселку, предпочитая узкую тропинку, которая вилась среди кукурузных полей и выводила прямо на берег Теуза. Ей нравилось быть в одиночестве. В компании пришлось бы говорить, смеяться, а этого не хотелось. Здесь Анна могла бы пройти и с закрытыми глазами, прислушиваясь к шелесту кукурузных листьев и плачу ветра. Она думала о том, что скоро вернется Михай и они вместе примутся за работу. Через год можно будет купить югэр [3] Югэр — мера земельной площади, существующая в Трансильвании, — 5775 кв. м. земли, на следующий — еще один. Потом они построят дом — непременно каменный, с голубой завалинкой. В просторном дворе посадят фруктовые деревья и разведут скот.

Вдруг Анна услышала позади бешеный конский топот. Не оборачиваясь, она ускорила шаг, стремясь поскорее выбраться из кукурузы. За спиной уже слышался лошадиный храп и позвякивание серебряного колокольчика на удилах. Натянув поводья, Миклош осадил коня так близко, что Анна почувствовала плечом упругий шелковистый круп.

— А ну постой… — пробормотал управляющий и приготовился соскочить на землю.

Выждав момент, когда нога Миклоша повисла в воздухе, Анна изо всех сил ударила кулаком в лошадиное брюхо. Жеребец взвился на дыбы, и Миклош кубарем покатился в дорожную пыль.

— Будь ты проклята, стерва! — прорычал он, вытирая рукавом струившуюся по виску кровь. — Постой же, доберусь я до тебя… Тогда посмотрим.

Анна бросилась бежать и опомнилась, когда была уже далеко. В тот же вечер она написала Михаю: «Приезжай домой, нет больше мочи оставаться одной».

С этого дня Анна потеряла покой. По ночам являлся пьяный Миклош, и она слышала, как он ломится в дверь. Анна клала рядом с постелью топор; она твердо решила раскроить Миклошу голову, если ему удастся ворваться в дом. Но дверь оказалась крепкой. По мере того как приближался срок возвращения Михая, Миклош совсем потерял голову и приставал к ней все нахальнее. Он даже людей перестал стесняться. Посмел бы кто сказать хоть слово, он тут же рассчитался бы с ним. Когда Миклош думал об Анне, то готов был поджечь деревню и отдал бы полжизни, лишь бы опозорить Анну на глазах у всех.

На следующий день после возвращения Михая, в воскресенье, Миклош пошел в церковь специально чтобы увидеть Анну. В течение всей службы он не мог найти себе покоя. Анна смущенно прижималась к плечу мужа и что-то шептала ему. Михай стоял прямо, по-военному и от стеснения то и дело осенял себя большими, размашистыми крестами.

После обеда Михай, как это было принято, пошел в корчму с друзьями детства, чтобы рассказать им, какова жизнь в тех местах, где ему довелось побывать. Явился и поп, выпил шесть стопок цуйки и отправился по своим делам. Слово за слово, друзья рассказали Михаю, как Миклош приставал к его жене. Михай насупился и стал молча глотать цуйку, как воду, стакан за стаканом.

— Разрази его гром, прости меня, господи, — вздохнул дед Петру, двоюродный дядя Михая. — Того и гляди лопнет от важности, барина из себя строит…

— Почему бы и нет? — рявкнул Михай, кусая губы. — Коли вы сами обабились.

— А что нам делать? Он здесь в силе. Еще из села выкинет!

— Это мы еще посмотрим.

— Да успокойся ты, Михай. Ишь как распетушился!.. Приглянулась ему твоя жинка, да и все тут… Она-то ведь ему не потрафила. Даже с лошади как-то сковырнула.

— До чего же мы докатились — бабы стали храбрее нас, — хмуро пробормотал Михай.

Тут в корчму вошел Миклош. Огляделся, насупился и, свернув цигарку, присел на краешек лавки. Старый Лэбош поставил перед ним бутылку и спросил, что еще подать.

— Убирайся к черту…

— Потише, господин Миклош! — возмутился старик. — Потише, ты в моей корчме, и я тебе не какой-нибудь голодранец.

Едва сдерживая ярость, Миклош выпил несколько стаканов и направился к столу Михая.

— Ну? Приехал? Слышал, что ты был в гусарах. Неужто теперь берут в гусары всяких дубин и болванов?

— Лучше отстань, — прошипел сквозь зубы Михай. — Не то, смотри, встану…

— Что-о-о? — изумился Миклош и, широко раскинув руки, словно призывая всех замолчать и выслушать что-то важное, грязно выругал Михая.

Михай медленно поднялся, осторожно отодвинул скамью в сторону и треснул Миклоша кулаком по лицу. Миклош покатился по полу, пачкая белую рубашку, но сразу же вскочил, сплюнул и стал судорожно искать револьвер.