Титус Попович - Жажда

Поднявшись на набережную Муреша, Джеордже заметил, что улыбается без всяких на то причин. Сердце бурно колотилось в груди. Поверхность реки слепила глаза. «Наверно, от усталости и бессонных ночей», — подумал Джеордже, но мысли его упорно возвращались к Дану. Какой он стал? Вырос ли? О чем думает? — все эти вопросы казались теперь чрезвычайно важными. За годы войны Дан, вероятно, успел составить об отце определенное представление, а каким он найдет его теперь, в действительности? По мере приближения к гимназии Джеордже овладевала какая-то странная неуверенность. Вдали уже показалось высокое строгое здание, спортивная площадка, посыпанная красноватым шлаком. Джеордже остановился, поднял к солнцу лицо и закрыл глаза. На фронте он получил от Дана всего несколько написанных в спешке и ничего не говорящих писем. Джеордже запомнил их почти наизусть. В лагере он часто повторял эти письма, стараясь разгадать между строк неуловимые черточки характера сына. Он с грустью думал, что характер Дана сформировался вдали от него и теперь им придется снова привыкать друг к другу. Предстояло узнать столько нового: к чему стремится юноша, какие у него способности. Как ни странно, Джеордже ничего не знал о сыне. Эмилия очень мало успела рассказать о нем.

Джеордже поднялся по ступеням широкой парадной лестницы, стертым тысячами ног, и вошел в сумрачный вестибюль. Каблуки так гулко застучали по каменным плитам, что он невольно пошел на цыпочках. Это была старая гимназия с установившимися традициями. Джеордже нравилась строгая рабочая атмосфера, которая царила здесь.

Вдруг Джеордже вспомнил, что не знает даже, в каком классе учится Дан. Он в нерешительности остановился, поставил чемодан и стал считать: Дана отдали в школу на год раньше срока, теперь ему семнадцать, следовательно он должен учиться в восьмом классе… Осенью должен пойти в университет. Джеордже так увлекся расчетами, что чуть не налетел на какого-то учителя. Старик прохаживался по коридору, заложив руки за спину, и дымил вонючей сигарой.

— Извините… Не скажете ли вы, в каком часу кончает занятия восьмой класс?

— Классический или реальный?

Джеордже покраснел и смешался.

На старика, видимо, произвела впечатление военная форма Джеордже и пустой рукав его шинели, и он, улыбаясь, спросил:

— А кто именно вам нужен?

— Дан Теодореску… мой сын.

— А! Так он в реальном, к вашему сведению. Ему нечего искать у этих латинистов, там сплошная мертвечина. Прекрасный ученик. Блестящие способности. Позвольте представиться — Тибериус Грэдяну, преподаватель физики… Я очень рад… Теодореску — наша гордость… Вы с фронта? Или из госпиталя?

— Да, — торопливо ответил Джеордже.

— В нашем распоряжении, до конца урока еще несколько минут. Пойдемте.

Старик взял Джеордже под руку и повел вдоль свежевыбеленных коридоров.

— Да… фронт! Простите, а кем вы были до войны?

— Учителем…

— Так вы коллега. Сразу видно — хорошее воспитание… Я очень рад… — И старик с новым жаром пустился в объяснения: — Способности Дана были замечены еще в четвертом классе. Серьезный, прилежный мальчик. Какой-то холодный, объективный интерес ко всему — редкий в этом возрасте. Здоровая недоверчивость, отсюда конфликты с религией.

Теодореску явно пришелся по душе учителю, и он продолжал все оживленнее:

— Эта война, идиотские порядки Антонеску и пропаганда испортили детей… А теперь чрезмерная свобода. Еще не научившимся думать детям проповедуют свободу мышления… Да, да, господин Теодореску, это очень печально. Но Дан относится ко всему этому равнодушно, лишь с некоторым любопытством и иронией. Что вам еще сказать?

— Спасибо, спасибо, — смущенно пробормотал Джеордже, для которого облик Дана стал еще более неясным.

Но Грэдяну не унимался.

— А каково ваше материальное положение? Простите за нескромность, но я так привязан к мальчику…

— Все в порядке… точнее — жалование…

— Ах так! — разочарованно протянул старик.

— Почему вас это огорчает, господин учитель?

— Я мечтал для него о высшем образовании в Англии… ведь немцы теперь обанкротились. А жаль их, народ серьезный… Ничего не поделаешь…

— Благодарю за внимание к сыну. Приятно строить планы за других, знаю по опыту… Конечно, в более скромных деревенских масштабах.

Грэдяну остановился, удивленный.

— Почему планы? Вполне реальные вещи… Война кончилась. Впереди мир, порядок… А получить высшее образование за границей весьма важно. Очень расширяется кругозор, все предстает в настоящих масштабах. Учащийся мужает. Так зарождается настоящая любовь к родине, она познается в сопоставлении.