Мо Янь - Сорок одна хлопушка

Я впервые заходил в ворота дома Лао Ланя. Как я и говорил раньше, снаружи его дом не шёл ни в какое сравнение с нашим, но стоило войти во двор, как тут же чувствовались основные отличия. Наш дом смахивал на пирожок из белой муки с начинкой из гнилой кочерыжки, а дом Лао Ланя походил на пирожок из низкосортной муки с начинкой из трёх видов. [48] Обычно это креветки, курица и рыба. Эта чёрная корочка делается из низкосортной муки с добавлением различных малых хлебов, [49] К малым хлебам, кроме риса, пшеницы, чумизы, кукурузы и гаоляна, относят, например, горох и просо. питательных и насыщенных, подвергнутых очистке; наша белая корочка только с виду белая, а на самом деле она из дрянной муки с добавлением осветлителя, вредного для здоровья. Такую муку получают из пшеницы, запасённой на случай войны, из-за многолетнего хранения она теряет все питательные качества. Конечно, сравнение наших домов с пирожками хромает, я это понимаю и прошу прощения, мудрейший, но мой культурный уровень невысок, лучшего сравнения не придумал. Стоило мне ступить за ворота, как меня встретили грозным лаем две немецкие овчарки. У каждой красивая конура, на шее позвякивает никелированная цепь. Я инстинктивно прижался к стене, приготовившись отразить нападение. Но эти два надменных пса и глазом не повели в мою сторону, лишь гавкнули пару раз для порядка. Я заметил перед каждым миску с превосходной едой, а также косточку с куском свежего мяса. Хищные звери должны есть сырое мясо, только тогда они могут сохранять свою свирепую натуру, если даже грозного тигра кормить каждый день бататом, пройдёт время, и он превратится в свинью. Эти слова Лао Ланя гуляют по всей деревне. Он сказал также, что «во всём мире собаки жрут дерьмо, а волки едят мясо», данное природой — вещь упрямая, её так просто не изменишь. Эти слова Лао Ланя в деревне тоже все знают.

Из восточной пристройки дома Лао Ланя вышел человек в белой шапочке с коробкой для еды в руках, мы с ним чуть не столкнулись. Я узнал Лао Бая, шеф-повара ресторана собачьего мяса Хуаси, знатного мастера по собачатине, он приходился дальним родственником невестке собакозаводчика Хуан Бяо. Раз Лао Бай вышел из восточной пристройки, значит, там и проходило пиршество; и Лао Лань не мог не присутствовать на банкете в своём доме. Набравшись храбрости, я открыл дверь в пристройку.

Нос вёл меня на сногсшибательный аромат собачатины, и первым, что бросилось в глаза, был большой вращающийся круглый стол и окутанный паром котёл из красной меди. Вокруг стола несколько человек, среди них и Лао Лань, ели и пили от души. Лица блестели, наполовину от пота, наполовину от масла. Кусок за куском они подцепляли палочками из котла истекающую соком собачатину и отправляли в рот, хлюпая от слишком горячего мяса, и тут же заливали его холодным пивом. Первосортное пиво «Циндао» в высоких прозрачных стаканах, золотистое, с янтарным отблеском и вереницей поднимающихся красивых пузырьков. Какая-то толстая тётка с багровым, как аметист, лицом сначала глянула на меня, но ничего не сказала, лишь перестала жевать и стала рассматривать меня, надув щёки.

Лао Лань повернулся ко мне, на миг замер, а потом с сияющим лицом заговорил:

— Ло Сяотун, ты чего явился? — и не дожидаясь ответа, обратился к толстухе: — Пришёл самый голодный ребёнок на свете. — Потом снова перевёл взгляд на меня: — Ло Сяотун, ты вроде говорил, что того, кто накормит тебя досыта мясом, ты можешь назвать родным отцом?

— Да, — подтвердил я, — я действительно так говорил.

— Тогда, сынок, садись за стол, сегодня ты у меня наешься, это целый котёл собачатины от Хуаси, туда добавлено свыше тридцати видов приправ, уверен, что никогда в жизни ты такого не едал.

— Давай, мальчик, — скривила рот толстуха: по произношению явно не из наших мест. Её сосед, по всей видимости, рангом пониже, повторил, как автомат:

— Давай, мальчик.

Я проглотил слюну:

— Это я когда-то давно сказал. Теперь, когда отец вернулся, мне нет нужды называть кого-то другого отцом.

— С чего бы это твой ублюдочный отец вернулся? — удивился Лао Лань.

— Мой отец здесь родился, тут могилы бабки и деда, так почему бы ему не вернуться, — уверенно и смело заступился я за отца.

— Молодец, маленький, а за отца вступаешься, как и положено сыну. Ло Тун — трус порядочный, а его сын — нет. — Лао Лань кивнул и отхлебнул пива. — Ну, говори, зачем пришёл.

— Это не я пришёл, мать прислала. Поручила пригласить тебя, пригласить сегодня вечером к нам на вино.