Мо Янь - Сорок одна хлопушка

Должен со всей серьёзностью разъяснить вопрос, в отношении которого очень долго вводят в заблуждение общественность: не всё промытое мясо плохое. Я признаю, что, когда в нашей деревне мясников существовали единоличные хозяйства и забой скота производился незаконно, многие впрыскивали воду в мясо, не соблюдая гигиену окружающей среды и используемой воды, и, по сути, производили мясо низкого качества. Но у нас на комбинате впрыскивание воды после забоя было заменено на промывание перед забоем, это была целая революция в истории забоя, и, как сказал Лао Лань, значение этой революции трудно переоценить. Есть ещё один важный фактор, определивший то, что промытое на нашем комбинате мясо значительно свежей и нежней мяса непромытого. Мы могли с самого начала использовать воду из-под крана, но не стали этого делать. Потому что в водопроводной воде содержатся хлорная известь и другие химические вещества. Производимое нами мясо есть продукт периода аграрной цивилизации, и любые химические вещества оно отвергает. Поэтому мы решили использовать воду из глубокого колодца на территории комбината. Вода в этом колодце прозрачная и чистая, невероятно сладкая, превосходит по своим качествам и питьевую воду в бутылках, и минералку. Такая вода сама по себе чудесный напиток. Многие люди, страдающие от покрасневших и опухших глаз вследствие внутреннего жара, промывали их водой из этого колодца, и глаза тут же прояснялись. А если те, у кого от внутреннего жара желтела моча, выпивали пару чашек нашей воды, то их моча сразу становилась прозрачной, как струя источника. Сами подумайте, если мы такой водой промываем скот перед забоем, каким высококачественным должно быть производимое нами мясо? Употребляя такое мясо в пищу, вы, даже если ещё и испытываете беспокойство, уже навсегда сохраните в душе память о нём. Попробовавшие наше мясо отзывались о нём хорошо. Наше мясо имело исключительное право продаж на крупных городских рынках. Надеюсь, услышав слова «промытое мясо», не будут вспоминать о грязных подпольных забойных цехах, о зловонном привкусе гнилья, ведь наше мясо напитано водой, в нём жизнь бьёт ключом, от него исходит дух молодости. Жаль, не могу предоставить вам возможность увидеть наше промытое мясо, к сожалению, достигнутых мной тогда успехов сейчас нет и в помине, я только в памяти могу попытаться вновь осознать славную историю моего, а также нашего мясокомбината.

Прослышав о предстоящем соревновании по поеданию мяса между мной и тремя молодыми здоровяками, уходившие со смены задержались, работавшие в ночную смену пришли пораньше, собралось более сотни человек, они окружили пространство перед кухней и ждали, когда начнётся самое интересное. В этом месте рассказа не могу не сделать отступление в стиле традиционных рассказчиков шошуды: «давайте отставим одну тему и перейдём к другой».

Говорят, во времена народных коммун, когда жители деревни занимались коллективным трудом, два человека в свой перерыв провели конкурс по поеданию острого перца чили, навсегда прославивший их, и победитель получил приз — пачку сигарет. Приз вручал глава производственной бригады, а участвовали мой отец и Лао Лань. Им тогда было лет по шестнадцать, не то чтобы взрослые и не то чтобы дети. Перец, который нужно было есть на том соревновании, был не обычный, а особо острый стручковый. Сорок стручков каждому, длинных и больших, багрово-красных. Обычный человек, поев такого перца, зажмёт рот и будет кричать «мама». Не так-то просто было выиграть эту пачку сигарет от бригадира. Я не видел, какими были отец и Лао Лань в то время, но могу себе представить. Они были и друзьями, и соперниками, и ни один никогда не хотел уступать другому. Они нередко боролись, но силы были примерно равны. Представить, как они ели эти сорок стручков, возможно, но невозможно представить, как они их съели. Если разложить на земле сорок стручков перца, немаленькая кучка получится. А если взвесить на весах, наверное, цзиня два будет? Они съели их почти одновременно, первый раунд закончился вничью. Второй, когда они съели по двадцать стручков, тоже не выявил победителя. Бригадир, проводивший соревнование, увидел, как изменились их лица, в душе немного испугался и предложил, мол, давайте, ребятки, на этом и закончим, даю вам по пачке сигарет. Соперники не согласились — на третий раунд каждый получил по двадцать стручков, но, съев семнадцать с половиной, Лао Лань швырнул оставшееся на землю и сказал, что проиграл. Он скорчился, обхватил руками живот, весь покрылся потом, изо рта у него потекла зелёная (другие говорили, тёмно-красная) жидкость. Отец доел восемнадцатый стручок и собрался приняться за следующий, но как только он сунул в рот девятнадцатый, из носа у него хлынула кровь. Бригадир громко приказал одному из членов коммуны бежать в торгово-снабженческий кооператив за сигаретами и купить пару лучших пачек. Это большое соревнование по поеданию перца стало в нашей деревне одним из важнейших событий во времена народных коммун, стоило лишь завести разговор о том, как соревнуются за деньги, кто больше съест, так народ непременно вспоминает о нём. Через какое-то время в ресторанчике железнодорожной станции прошло соревнование на поедание жареного хвороста. В нём принимали участие грузчик железнодорожной станции, человек по прозвищу У Большое Брюхо, прославившийся умением поесть, и мой отец. Отцу было тогда восемнадцать, он вместе с другими членами бригады пришёл на станцию за свёклой. Покачиваясь перед ними на перроне, У Большое Брюхо похлопывал себя по животу и громогласно бросал вызов: