Ромен Пуэртолас - Очень-очень особенный детектив

Всматриваюсь в свое отражение в окне коридора. На шее — никаких следов. А ведь после такого насилия на горле обязательно должны были бы остаться отпечатки.

Кручу в руках бейсболку. Придется выбираться отсюда без помощи Анри, раз номер его телефона присвоила себе какая-то мясная лавка. Хорошо хоть, успел оставить загадочное сообщение на автоответчике, вовремя вспомнил Брюса Уиллиса из «Двенадцати обезьян» — он там тоже оставляет кодированное сообщение на автоответчике химчистки, чтобы знали, где его искать. Мне кажется, мы постоянно возвращаемся к Шекспиру с его миллионами обезьян и к Брюсу Уиллису с его дюжиной. В обезьяне есть нечто магическое и символическое. Может, потому, что она так похожа на нас.

Про обезьян я вспомнил кстати: прямо передо мной выросла огромная фигура профессора Дега. Ну и руки у него! Он похож на могучую гориллу.

Я вздрагиваю.

— Гаспар, мне надо поговорить с тобой обо всем, что случилось в последние дни.

Я и не заметил, когда все успели перейти со мной на «ты». Сначала мадам Бацилли, теперь профессор. У меня впечатление, что они говорят с подопечными, как с детьми, а ведь большинству из них за тридцать или даже за сорок!

— Безусловно, так как вы арестованы, — официальным тоном заявляю я ему.

Всегда мечтал произнести эту фразу. Я видел — так говорят в сериале «Коломбо». Обычно эти слова произносит старый лейтенант полиции, и тут же неведомо откуда появляются четверо или пятеро полицейских в форме и надевают на виновного наручники. Но в реальной жизни все по-другому. Преступник по-прежнему стоит передо мной. Он даже улыбается, потом поворачивается на каблуках и преспокойно исчезает в конце коридора.

Я иду вслед за профессором в его кабинет. Развязка близка. Как тореадор, я сейчас нанесу удар милосердия. Распутавший нити Коломбо готов рассказать, как все было. Коррида окончена. Закрыв за собой дверь, я говорю:

— Коррида окончена!

— Присаживайся, Гаспар, — откликается доктор, как будто меня не услышал.

Я подчиняюсь.

— Не знаю даже, с чего начать, так много всего накопилось за последние месяцы.

Месяцы? Но ведь я здесь всего несколько дней.

— В тот вечер, когда сработал сигнал тревоги, кто-то пытался заставить нас поверить, что его случайно включила кошка…

Вот черт!

— Я обошел все комнаты, — продолжает он, — все спали, и только тебя одного не было на месте…

Уф-ф. А я всерьез считал, что идея была хорошая.

— Тебя не было, а на кровати, на самом виду, лежала тетрадка с загадочным номером тридцать семь. Я забрал ее. До сих пор не знаю, правильно ли я поступил. Но, как бы там ни было, содержание меня потрясло.

Он помолчал, словно бы подыскивая слова, потом снова заговорил.

— С тех пор как мы с тобой живем вместе, я еще не видел, чтобы тебе было так плохо… и вместе с тем так хорошо.

И опять он молчит и нервно теребит пуговицу на халате. «С тех пор как мы живем вместе». Что он имеет в виду?

— Тебе плохо — из-за галлюцинаций, непонимания, вопросов без ответов. А хорошо — потому что ты написал роман. Настоящий. Это подвиг для человека… с твоими проблемами. У тебя потрясающее воображение, Гаспар. И талант тоже есть — я правда так думаю. Но вот что мне кажется проблемой: ты не различаешь, где ты пишешь, а где живешь. Фантазия и реальность для тебя — одно и то же. Твой роман кажется тебе твоей жизнью.

— Я не понимаю, что вы говорите. Какой роман?

Профессор вынимает из ящика стола зеленую тетрадь и кладет прямо передо мной. Я узнаю маленький белый кружок: я сам приклеил его и нацарапал синей ручкой «Бик» цифру 37.

— Это моя тетрадь, в ней я записываю только хорошее. Она принадлежит мне, и никто не имеет права ее читать.

— А позволь мне кое-что проверить. Ты не против? Как тебя зовут?

— Гаспар.

— Гаспар, а дальше?

Я молчу. Не знаю, стоит ли назвать свое настоящее имя. Или то, каким пользуюсь для прикрытия. Он повторяет вопрос невозмутимым тоном психолога. Свою настоящую фамилию я ненавижу.

— Очень тебя прошу.

Что ж, тем хуже. Я делаю невероятное усилие.

— Гаспар Дж. Ш., Гаспар Джексон Шекспир.

У него на лице разочарование. Разочарование и печаль.

— Гаспар, мне очень жаль, но тебя зовут не так.

— Я прямой потомок Уильяма Шекспира по линии Джексонов и, кроме того…

— Тебя зовут Гаспар Буланже, — отчеканивает профессор.

Эта фамилия ни о чем мне не говорит, но кажется еще противнее прежней. Дело пахнет керосином. Надо сейчас же все ему объяснить, он же ничего не понимает. Что ж, придется рискнуть и раскрыться. Следствие закончено. Я знаю, кто виновен.