Владимир Мазурин - Дурные деньги

Из прогона вывернулся, направляясь к своему дому, скотник Гришуня Буданов.

— Эй, погоди!

У Гришуни гармошки нет, играть он не умеет. Тогда пусть подпоет.

Ишь как масленые глазки сразу забегали! Наверно, думает, что угостят его. Однако Федор за здорово живешь не угощает. Пусть сначала подпоет.

— Подпевай! Чего не подпеваешь?

— Я, Федор, горлом что-то ослаб.

Подлизывается. Подход ищет, чтобы к дармовой выпивке подмазаться. Хрен ему с луком!

— Подпевай!

А глаза-то так и тают, так и тают. Нет, сначала пусть подпоет. Сначала денежки, потом обедня!

Опять откуда-то появилась жена.

— Федор, последний раз тебе говорю: иди домой. Не баламуть добрых людей!

А пошла ты к такой матери! Прицепилась, как репей к собачьему хвосту, шагу не дает ступить. Сегодня праздник, а в праздник он хочет быть сам по себе. Какой праздник? Как какой? Этот… Петров день. Чего? В их деревне его никогда не отмечали? А теперь будут отмечать! Потому что ему, Федору Курунову, так нужно. Да ежели он захочет, он всю деревню напоит!

— Что, думаешь, ему выпить не хочется?

Гришуня подобострастно хихикнул.

— Еще как хочется! Да он за бутылку водки мать родную продаст!

— Ну, ну, нельзя ли полегче на поворотах…

— Чего полегче? Что, я не знаю тебя, что ли?

Жена в сердцах плюнула, повернулась и ушла. Ну и пусть себе катится на все четыре стороны!

— Гришка, хочешь выпить? Вижу — хочешь. Тогда вой по-собачьи! Не будешь? Будешь. Еще как будешь! На брюхе приползешь ко мне. Водки-то в магазине — шиш. А у меня есть! А ты за водку…

Он не договорил, потому что заметил невдалеке дряхлую старушку — Евникею Круглову. Согнувшись пополам и опираясь на подог, она чуть ли не по земле волокла за собой сумку с хлебом — возвращалась домой из магазина.

— Во народ! — до глубины души возмутился Федор. — Старуха еле-еле ходит, и никто не поможет ей… Тетя Евникея! Погодь! Давай я тебе сумку донесу!

Чтобы увидеть своего помощника, старушка подняла голову и в то же время по-птичьи вывернула ее в сторону. И вдруг, поставив сумку на землю, она вцепилась в нее обеими руками и заголосила неожиданным басом:

— Уди! Уди, нечистая сила!

Вот тебе и раз! Он к ней со всей душой, он помочь ей хотел, а она его как врага какого…

— Знаешь что, тетушка Евникея? А поди-ка ты…

И он послал ее в такую даль, что никакими верстами не измеришь. Старушка сразу же успокоилась и, бормоча под нос какие-то понятные ей одной слова, поволокла сумку с хлебом дальше.

Оглядевшись, Федор увидел, что остался один. Совсем один. Даже Гришка Буданов ушел домой, не захотел выть по-собачьи. Ну, да он никуда не денется. Придет еще к нему. Придет и завоет. И скулить будет, и повизгивать — стоит ему только горлышко бутылки показать. Но куда бы теперь пойти? К бригадиру? Во-во, к бригадиру. К Ваське Тихомирову! Они давненько уже с ним не выпивали. А то, что бригадир не пьет после операции, — так ерунда это. Немножко-то всегда можно выпить. Немножко оно пользительно.

Бригадир Тихомиров Василий выкладывал вдоль огорода поленницу. Дрова были отменные — березовые, полешко к полешку. Их было много, дров, целая куча.

— Бог в помощь!

— Спасибо. Только бог-то бог, да сам не будь плох.

— Куда тебе столько дров?

— Как куда? Сейчас две печки топим, а зимой все три — дома две да баня.

Федор подступил вплотную к Василию, потому как уважал его, и, оглянувшись, нет ли поблизости бабы, вполголоса предложил:

— Хочешь выпить?

Бригадир спокойно взглянул на Федора и дела своего не оставил.

— Ты чего, парень, не знаешь? И не могу, и не хочу.

— Врачи запретили?

— Врачи. И сам себе запретил, конечно.

— Ну и дурак!

— Не дурее тебя.

— Значит, отказываешься?

— Отказываюсь.

— Ну, хоть скажи мне: внутри-то свербит?

— Нет, теперь не свербит. Отсвербило.

— И по праздникам не свербит?

— Этого не знаю. Не было праздников.

— Как не было? Сегодня же праздник!

— Какой тебе праздник?

— Петров день.

— Петров день в Малаховке отмечают. Ты что, забыл?

— Слушай, я ведь тебе от чистого сердца предлагаю.

— Шел бы ты лучше своей дорогой.

Ну и дела! Кто бы мог подумать, что Васька Тихомиров от дармового вина будет отказываться! Давно ли по всей деревне пустые бутылки на похмелку собирал? Давно ли Христом-богом рублевку в ногах у жены выпрашивал?