Оксана Васякина - Рана

Дальше начались съемные квартиры, заваленные чужими вещами, пропахшие чужими запахами. Галлюцинации, когда я знала, что кто-то есть рядом со мной: черный дух квартиры, умершая старуха, злая душа дома. Эти темные сущности смотрели, как я варю овощи и рис, ем, сплю, принимаю душ, как смотрю кино и разговариваю по телефону.

После случая преследования полицейскими в Краснодарском крае моя фоновая мания преследования обострилась. Если раньше присутствие сторожащих меня существ не беспокоило, потому что они были мифическими, потусторонними, а значит, не могли мне навредить, то теперь за мной гнались самые настоящие огромные мужики в черных куртках. Они вот-вот должны были постучать в дверь, разбить окно и проникнуть в квартиру, они должны были достать меня, когда я сплю или стою в душе. Когда же они не гнались за мной, они просто стояли под окнами и смотрели, они ждали момента, когда меня можно будет наказать.

С обострением у меня начались сильные панические атаки. Иногда я впадала в ступор и часами не могла ничего делать, потому что буквально на физическом уровне чувствовала на себе взгляд. Я не понимала, что происходящее со мной имеет истоки не в действительности, а в моей болезни. Это болезнь раскалывает меня и мой мир на несколько частей. Я была уверена в том, что вокруг все хотят мне навредить, я чувствовала ненависть к себе со стороны подруг, приятельниц, кассирш в магазине и даже собственных коллег, но на деле это была я сама, размноженная, ненавидящая себя, злая и наглая. Я была уверена в том, что происходящее у меня в голове эквивалентно реальности. Я жила в темной туче врагов, но на самом деле все было по-другому: никому и дела до меня не было, все были заняты своими делами и не собирались тратить силы и время на то, чтобы навредить мне. Не было никаких злых духов и агрессивных мужчин под окнами, но была моя голова и моя болезнь. Я с детства чувствовала злой взгляд и не знала, что может быть иначе. Это была моя данность, и я привыкла всегда быть не одна и в перманентной опасности.

Врач прописала мне одну комбинацию таблеток, потом другую, потом третью и так далее, пока не стало ясно, что от таблеток у меня обостряются суицидальные мысли, вызванные апатией. Под таблетками я выходила в сад у дома с рыбацким стульчиком-раскладушкой, садилась под одеяло и смотрела в одну точку. Место вечного присутствия врагов занял опустошенный мир. Таблетки отменили духов, мужиков и злых кассирш. Я не знала, как мне жить без них и, собственно, зачем. После полугода мучений и смен схем я решила отказаться от таблеток. Просто выбросила их, и все. И болезнь вернулась.

Она вернулась в Южно-Сахалинске, когда по прилете я пошла гулять по лесу и искать оставшиеся со времен японцев строения на горе. Небольшой бетонный домик, он весь был исписан граффити, от него разило дерьмом, кто-то использовал его в качестве туалета. Я обошла строение и отправилась гулять вверх по тропинке мимо папоротников и каких-то сероватых деревьев, похожих на гигантские рябины. В лесу было тихо, ветер иногда приносил с собой запах из того домика, резкий запах окислившихся экскрементов. Я шла и шла наверх по тропе, было темное туманное утро.

А потом я столкнулась со змеей. Увидев меня, огромная змея атаковала, она кусала меня раз за разом. Змея повалила меня на землю и продолжала долбить свои тупым носом. Мне не было больно, но от страха я оцепенела и даже не могла сопротивляться, вся взмокла и не могла дышать.

На Сахалине водятся гадюки, достаточно крупные. Но змеи не нападают просто так, чтобы змея не сбежала и начала нападать, нужно хорошенько ее разозлить. В том лесу, по которому я гуляла, не было никаких змей, ведь недалеко, у подножья горы, шла обширная стройка, рабочие прокладывали мемориальную аллею. Шум был слышен даже здесь, в паре километров от стройки. Никакая змея не стала бы ползать там, где так много шума и людей. Это была самая настоящая галлюцинация, которая, прекратившись, вызвала сильнейшую паническую атаку. Я снова упала на тропинку и начала задыхаться. Потом я бежала по лесу, спотыкаясь и падая, пока не выбежала на шумную стройплощадку. Оттуда я спустилась еще ниже, в свой отель, и прямо в одежде и обуви завалилась на кровать. Проснулась я от телефонного звонка. В номере трезвонил стационарный телефон. В трубке встревоженная девушка спрашивала, все ли со мной в порядке. Она сказала, что мои коллеги и друзья потеряли меня и не могут дозвониться. Был глубокий вечер, на моем айфоне было больше десяти пропущенных вызовов.