Ксения Коваленко - Голоса

Вскоре за ней увязалась собака, на которую Эмми поначалу не обращала никакого внимания, но, когда к ней присоединилась ещё парочка псов, Эмми начала нервничать и на бегу осматривать себя, ища, – не висит ли где на ней огромный кусок сырого мяса, сподвигнувший этих бездомных бедолаг следовать за ней столько кварталов. Не обнаружив его, она резко нырнула в тупик, а собаки продолжали бежать дальше, как будто бы и не заметив ее внезапного отсутствия.

Эмми добежала до дома и, немного отдышавшись, вытащила из кустов бутылку с водой, заранее брошенную туда.

На пороге лежало что-то белое и плоское. Эмми подошла ближе. Письмо. Это было не что иное, как прямоугольный конверт с лежащим в нем письмом. «Какие доблестные у нас почтальоны, – подумала она, – разносить почту в пять утра дорогого стоит».

Она взяла конверт в руки как бы не решаясь взглянуть на него, но потом всё же прочитала имя адресата: Эмми. И больше ничего. Четыре буквы, отпечатанные на машинке.

«Хм, – подумала она снова, – наши почтальоны еще и ясновидящие: находят получателя только по имени».

Она присела на ступени и повертела конверт в руках, затем не спеша вскрыла и извлекла оттуда вчетверо сложенный лист: текст на листе был отпечатан. «Похоже на дешевый шпионский роман. Или кого-то достало, как я пою в ванной…».

Устав размышлять, Эмми принялась за чтение: «Доброго солнца тебе, родная. Кто знает, что будет завтра, какими ливнями смоет нас, где и с кем мы найдем подобие счастья. Но пока я живу, ты со мной, я не отпускаю тебя. Если с тобой что-нибудь случится, – это значит, что Бог забирает к себе сразу двоих. Твой Ангел Хр.».

Эмми почувствовала, как сквозь сердце прошла стрела, наконечник которой был раскален лавой этих отбитых на машинке слов. «Нет, это верно кто-то пошутил. А если это Удо? Но он так не напишет. Обнять, коснуться может, но написать… Нет. А если Кэт? Если опять все заново? Нет. Ей уже пришлось вставлять новый резец. К тому же она знает, что ей не на что рассчитывать. Значит кто-то посторонний, чужой. Но разве он мне теперь «чужой»? Чужой не может так тонко чувствовать меня. Если бы…, – она озлобленно тряхнула головой, – зачем я так… Так безрассудно. Ведь всего лишь пара строк… Пара строк…».

Не слезы, а какая-то влага текла по щекам, как будто смывая с них все прошлое, но в то же самое время давала смутную, призрачную, но все же надежду на что-то иное, оставляя Эмми в безграничном междумирье, гася желание остаться прежней.

«Я подожду, – решила она, вдруг осознав, что ей будет нелегко за завтраком увидеть Удо и посмотреть ему в глаза, – я подожду. Пока, в сущности, я не сделала ничего предосудительного, но ждать (а ведь с этой минуты я жду) посланий от другого, – это для меня уже измена. Возможно, Удо несет в себе иную систему ценностей, отличную от моей, и, может быть, он примет это за сущий пустяк или даже нелепый пустячок, нечаянно вторгшийся в мою жизнь, но я еще не научилась обманывать себя. К тому же у меня теперь есть веский повод обнародовать во всеуслышание мою нелюбовь к нему. Ну, а пока я подожду. Чего? Не стыдно самой перед собой ставить такой вопрос? Я подожду пока горячечный бред этого послания полностью меня оставит. Неправильно, Эмми, давай по-честному. Я подожду следующего письма. Вот так вот, Эмми, вот ты и изменила».

К завтраку Удо не спустился, потому что часом раньше поехал в институт, поборов свою лень. Эмми, взяв кофе и тосты, закрылась в своей комнате. Нужно было хотя бы попытаться составить отчет своих чувств и переживаний. В голове вертелись тексты песен, и она старательно изливала их на бумагу, забыв про остывающий завтрак.

«Опять я бегу от себя, зарываясь в работу, опять вытесняю…». Тут она почувствовала рождение новой, и, как показалось ей, довольно талантливой строчки и поспешила, схватив ручку, отобразить ее на бумаге.

Кэт сидела на кухне в полном одиночестве, ожидая Беса. Захотелось чаю. Она подошла к плите и пустила газ. «Взорвать что ли этот чертов дом вместе со всем сбродом что здесь живет… И не будет ни проблем, ни боли, а будет только огромная дыра в земле и серенькая кучка пепла». Кэт поднесла спичку: синие лепестки схватили ее за пальцы. В кухне запахло паленой плотью.

Бес опаздывал на два часа, и у нее было только два объяснения этому: либо он был настолько пьян что потерял адрес, либо просто испугался. В мыслях она осыпала его самыми нелестными эпитетами, посылала в самые непредвиденные места и желала ему самого разнообразного будущего.