Эдвин Табб - Ветви на воде [litres]

– Да.

– В нем вы пишете, что ребенок, подвергшийся насилию, с большей вероятностью станет насильником во взрослом возрасте. Скажите, согласно вашей практике, сколько из таких детей в самом деле вырастают насильниками?

– Может быть, треть из них.

– Следовательно, двое из трех таких детей насильниками не становятся?

– Верно.

– Что, по вашему мнению, является наиболее вероятной причиной этого?

– Людям, к насилию не склонным, отвратительна мысль причинить боль ребенку. Если они сами были жертвами, они тем более понимают, насколько жестоко так поступать. В большинстве случаев именно это и происходит. На тех, кто становится насильниками, как правило, действуют другие факторы, например, отсутствие поддержки, помогающей им справиться.

Миссис Шелтон посмотрела на присяжных, и я понял, что она им улыбается.

– Доктор Косгроув, в своем учебнике вы также пишете, что дети, пережившие насилие, могут лгать, будто ему не подвергались. В каких случаях это происходит?

– Согласно моему опыту, в большинстве случаев дети признаются, что подвергались насилию. Если они лгут, то обычно потому, что опасаются последствий. Семьдесят процентов таких жертв составляют дети, на которых давили.

– В книге говорится следующее: «Примечательно, что жертвы иногда могут отрицать, что являются таковыми. Это происходит по причине того, что признание приводит к неуверенности в себе и чувству эмоциональной неадекватности. Они опасаются, что их признание отразится на дальнейшем представлении о них, и они станут пожизненными жертвами манипуляций со стороны других». Если я предположу, что подобное имеет место быть примерно в тридцати процентах случаев, это будет верно?

– Да, совершенно верно.

Миссис Шелтон повернулась к мистеру Метцу.

– Ваши вопросы свидетелю, мистер Метц.

Она вновь явно улыбнулась присяжным, потому что и они улыбались ей. Несмотря на все слова мистера Шелтона, убеждавшие не обнадеживаться раньше времени, я подумал, что это хороший знак. Мистеру Метцу они, насколько я мог заметить, не улыбались.

Мистер Метц поднялся на трибуну и спросил:

– Доктор Косгроув, возможно ли, что обвиняемый входит в число тех составляющих одну треть несчастных детей, которые выросли насильниками?

– Да.

– Возможно ли также, что жертва, Джек Тернер, входит в те тридцать процентов, что не признают себя жертвами?

– Да, и это возможно.

– Спасибо, – сказал мистер Метц. – Мы закончили допрашивать доктора Косгроува, ваша честь.

– Свидетель свободен, – заявил судья Франклин, доктор Косгроув сошел с трибуны и вышел из зала. Судья посмотрел на наш стол.

– Вызывайте следующего свидетеля.

Мистер Шелтон встал, прокашлялся и сказал:

– Приглашается свидетель в пользу защиты Джек Тернер.

Зал сразу же затих при звуке моего имени, а я покраснел, хотя мне не терпелось скорее все рассказать. Вставая со стула, я чувствовал, что все взгляды обращены на меня. Я прошел к месту свидетеля и сел. Еще за несколько недель до начала судебного разбирательства судья и присяжные пришли к выводу, что я понимаю разницу между правдой и ложью, так что могу давать показания.

– Назови, пожалуйста, свое полное имя и адрес для протокола, – попросил мистер Шелтон.

– Джонатан Джордж Тернер, Дентон, Дрифтвуд-Роуд, 128.

– Прежде чем мы перейдем к другим вопросам, не мог бы ты объяснить, почему украл колбасу?

– Я хотел есть. Мама и папа в пятницу ушли на вечеринку и ничего мне не оставили. В воскресенье я решил украсть колбасу. Сначала хотел горчицу и хлеб, но испугался, что меня поймают. Хотя меня и так поймали. Теперь родители смотрят, есть ли у меня еда, прежде чем надолго уйти из дома.

– Ты так говоришь, будто они часто надолго уходят.

– Да нет, не особо. С тех пор всего только несколько раз.

– И надолго?

– Ну так, на пару дней.

К этим вопросам меня не готовили, и я не понимал, почему мистер Шелтон теперь решил их задать. Мне хотелось скорее рассказать, что Хэнк ни в чем не виноват. Как это было связано с моими родителями?

– Не мог бы ты рассказать нам об инциденте, когда вас с другом и двумя девушками поймали в украденной машине?

– Мне захотелось отдохнуть, я решил пойти на пляж. Встретил там друга, который беседовал с этими двумя девушками – они сестры. Мой друг сказал, у него есть машина. Я знал, что своей собственной машины у него нет, но мы все равно все вместе поехали в Уортон. Я хотел задать ему вопрос, но боялся показаться занудой, вот и не стал. Поехали в бильярдный клуб, где мой друг любит зависать. Он отлично играет. Мы немного там посидели, а когда стали уезжать, нас остановила полиция. Я усвоил урок. Я не знал, что машина украдена, но знал, что она ему не принадлежит, – сказал я и пожал плечами. – Тут я виноват.