Эдвин Табб - Ветры Гата

Он проснулся, отсчитывая секунды, поднимаясь сквозь бесконечную атмосферу черного холода к теплу, свету и пробуждающемуся сознанию. На счет 32 токи индукции согрели его вновь до нормальной температуры. На счет 58 его сердце начало биться самостоятельно. На счет 73 отключился аппарат искусственного дыхания. На счет 215 под шипение сжатого воздуха откинулась крышка контейнера.

Он лежал, наслаждаясь эйфорией воскрешения.

Оно всегда было одинаковым, это чувство благополучия. Каждый раз, когда он просыпался, его охватывала волна радости, что ему еще раз повезло. Его тело наполнилось жизнью после долгого сна, во время которого оно имело возможность излечить разные мелкие болезни. Лекарства, которые помогли ему проснуться, обострили его воображение. Было приятно лежать с закрытыми глазами, погруженным в удовольствие этой минуты.

– С тобой все в порядке?

Резкий, беспокойный голос ворвался в его сознание. Дюмарест вздохнул и открыл глаза. Свет был слишком ярким. Он поднял руку, чтобы защитить глаза, и опустил ее, когда кто-то заслонил свет. Бенсон стоял в ногах открытого контейнера и смотрел на него сверху вниз. Он выглядел точно таким, каким Дюмарест помнил его: маленький человек с морщинистым лицом, с аккуратной каймой бородки и гладкими черными волосами. Насколько же человек должен состариться, чтобы это бросалось в глаза?

– У тебя получилось, – сказал оператор довольным тоном. – Я не ожидал, что что-то случится, но минуту назад ты заставил меня поволноваться. – Он наклонился вперед, и его голова заслонила свет. – Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Дюмарест кивнул, неохотно осознавая необходимость двигаться. Потянувшись, он схватился руками за края контейнера и медленно поднялся. Его тело было таким же, как всегда – большим, обнаженным и бесцветно-белым. Кожа плотно обтягивала выступающие кости. Он осторожно напряг мышцы, набрал воздуха в грудную клетку. Воскрешаясь, он потерял жир, но кое-что у него еще осталось. Оцепенение все еще не прошло, чему он был очень рад.

– Я еще никого не потерял при воскрешениях, – похвастался оператор. – Вот почему ты заставил меня поволноваться. У меня хорошая репутация, и я не хочу запятнать ее.

Конечно же, она такой и останется. Бенсон был все таким же старательным. Но пройдет время, и он станет менее усердным. Пройдет еще время, и он уже не станет так заботиться о своей репутации. А в конце концов ему на все станет наплевать. Именно тогда некоторые такие типы полагают, что очень умно будет сэкономить на лекарствах и потом смотрят, как очередной воскрешаемый криком разрывает себе легкие в агонии восстановленного кровообращения.

– Я забылся, – сказал он. Он принес чашку солоноватой воды. Дюмарест выпил ее и вернул чашку.

– Спасибо, – его голос был хрипловатым. Он сглотнул и попробовал еще что-то сказать. На этот раз голос больше походил на прежний. – Принеси немного басика.

– Подожди секунду.

Дюмарест сел на контейнер, сгорбился и стал смотреть, как Бенсон идет к автомату-наполнителю. Он обхватил себя руками, ощущая холод вне контейнера и бесцветность комнаты. Комната напоминала морг. Холодное, залитое голубым светом помещение, с воздухом, пропитанным запахами химикатов. Бесформенное помещение с низким потолком с выступающими стойками и изогнутыми балками, раздражающее глаза однообразной монотонностью неокрашенного металла.

В этой части корабля не было никакой нужды в тепле и никаких признаков комфорта. Только голый металл и ультрафиолетовые лампы, очищающие своим стерилизующим сиянием похожие на гробы контейнеры. Это было то место, где хранились живые существа – принявшие препараты, замороженные, на 90 % мертвые. Здесь находились самые дешевые места для путешественников, готовых рискнуть своей жизнью против возможных пятнадцати процентов смертельного исхода.

Такое путешествие было дешевым – это было его единственным достоинством.

Но что-то вокруг было не так.

Дюмарест почувствовал это седьмым чувством, пришедшим с многолетним опытом. Это не было связано с пробуждением. Он осознал это задолго до окончания пятиминутного цикла пробуждения. Это не было связано с Бенсоном. Это было что-то еще – что-то, чего не должно было быть.

Он обнаружил в чем дело после того, как смочил кончики пальцев и легонько дотронулся ими до голого металла конструкций. Они задрожали под действием слабого, но безошибочно узнаваемого эффекта поля Эрхафта. Корабль был все еще в космосе.