Эдвин Табб - Ветви на воде [litres]

Двадцать минут спустя мы ехали к Уортону в машине Джерри Морланда. Мне было легче, чем в первый раз, когда меня сюда силой тащила миссис Доусон, но все-таки не очень хорошо. С гораздо большим удовольствием я пошел бы на рыбалку или просто пообщался со Скелетом. Лишь бы не это все.

Мы припарковали машину. Когда выходили, я посмотрел на Хэнка и, к своему удивлению, обнаружил, что он молча смотрит на госпиталь. До меня не сразу дошло, куда он смотрит. Он, не мигая, уставился в одну точку, на окно последнего этажа. От его жизнерадостности и следа не осталось. Хэнк стал бледен. Я понял – он боится. Его энтузиазм испарился, и теперь ему было так же страшно, как и мне.

И внезапно до меня дошло. Сюда привезли его жену и детей после той катастрофы. Лишь несколько лет спустя я осознал, насколько тяжело ему далась эта поездка. За его напускной веселостью прятался глубокий страх. Моя паника была детской. Паника Хэнка пожирала его заживо, как огонь. Вот почему он шел ей навстречу. В то время я думал, что он лишь вспоминает. Теперь я знаю – он испытывал мучительную агонию, потому что вспоминать и переживать заново – совсем не одно и то же.

Мы поднялись на лифте в педиатрическое отделение, и он тут же извинился и сказал, что ему нужно по своим делам и мы встретимся чуть позже. Я так и не узнал, куда он пошел, но полагаю, в ту палату, где когда-то лежала его семья.

Медсестры с замечательной фамилией Кеннеди на посту не было. Вместо нее сидела медсестра, на бейджике которой значилось «Дон Бертон», и я обратился к ней:

– Сестра Бертон?

Оторвавшись от работы, она посмотрела на меня и улыбнулась.

– Да?

– Здравствуйте. Меня зовут Джек Тернер. Я был здесь позавчера. Медестра Кеннеди показала мне отделение, и я пообщался с…

– Так ты Джек! – воскликнула Дон, прервав мои нелепые объяснения, почему я решил вновь явиться сюда и навестить детей, которых едва знаю.

– Да, мэм.

– Энн рассказывала нам о тебе! – Дон Бертон повернулась к другой медсестре, только что закончившей говорить по телефону. – Фрида? Это Джек! Мальчик, о котором нам говорила Энн!

Фрида, дама лет шестидесяти, весившая фунтов двести, подошла к стойке регистрации и протянула мне руку.

– Здравствуй, Джек. Мы так рады, что ты пришел.

Ее длинные седые волосы были стянуты в конский хвост, который покачивался в такт ее движениям. Бейджик сказал мне, что ее фамилия – Вебстер.

– И что же тебя вновь сюда привело? – спросила медсестра Бертон. – Энн говорит, ты живешь в Дентоне. Ты снова с Мэри Джейн?

Мне совсем не хотелось объяснять, поэтому я соврал.

– Нет, меня привез дедушка. Захотел, чтобы я приехал, и попозже меня заберет.

Сестра Бертон посмотрела на меня и сказала то, от чего я вспыхнул:

– Что ж, надевай скорее маску и халат, потому что я точно знаю – Сюзанна будет рада тебя видеть.

Я почти забыл, что та девочка назвала меня симпатичным, и мне вновь захотелось оказаться где угодно, лишь бы не здесь. Медсестра Вебстер, по-видимому, заметила, как покраснели мои щеки, потому что шикнула на свою коллегу по фамилии Бертон: «Перестань, Дон. Ты смущаешь мальчика».

Затем она повернулась ко мне и сказала: «Иди и основательно вымой руки. Ты уже, наверное, знаешь всю процедуру».

Вымыв руки, надев маску и халат, я вошел в палату Тоби, по пути взяв коробку с шашками из зала, который значился как комната отдыха. Увидев меня, Тоби просиял так, будто к нему явился кто-то из группы «Битлз».

– Привет! – воскликнул он.

– И тебе привет, – ответил я и протянул ему шашки. – Хочешь поиграть?

Он кивнул, по-прежнему улыбаясь, и я сел на край его кровати, игру поставил на столик, за которым ели пациенты. Мы сыграли дважды, и оба выиграли по разу. Конечно, нужно было сыграть и в третий раз, чтобы выявить победителя, но посреди игры Тоби сказал, что слишком устал и хочет отдохнуть и что я, наверное, все равно выиграл бы.

– Почему ты так устаешь? – спросил я, мысленно очень удивившись тому, что еще даже не подошло время обеда, а вид у Тоби уже был измученный. – В больнице же только и делают, что отдыхают.

– Это все лекарства, которыми меня пичкают, – объяснил он. – От них иногда ужасно устаешь.

– Ой, – смутился я и вздохнул, – прости.

– Все нормально, – ответил он. – К этому привыкаешь.

– Да, – сказал я. – Я знаю. Много к чему можно привыкнуть.

– Да? – заинтересовался он. – К чему ты привык?

Я подумал, что, может быть, рассказ о моей жизни его развеселит, и сказал: