Уильям Крюгер - Эта ласковая земля

– Я не собираюсь сидеть тут весь день с тобой! – взорвался я на Альберта.

– Отлично, – огрызнулся он. – Почему бы тебе не отправиться до Сент-Луиса вплавь?

Я сорвался с места, пронесся вдоль обрыва, потом через березовую рощицу прочь от реки. Ночью я слышал грохот товарных вагонов по рельсам к югу и далекий вой паровозного гудка. Я дошел до путей – до них было меньше четверти мили – и пошел по ним в сторону города, зарево над которым мы видели ночью. Всю дорогу я ругал брата и невезение, из-за которого нам пришлось оставить сестру Ив. Я проклинал время: недели, месяцы или годы – кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем мы доберемся до Сент-Луиса. Если вообще доберемся. Я знал, что копы повсюду ищут Эмми, и если нас поймают, то наша песенка спета. Я подумал, что, может, не вернусь к остальным. Может, мне будет лучше одному.

Я шел пару часов и наконец добрался до Манкейто, где и река, и железная дорога резко поворачивали на север. Город с многотысячным населением раскинулся на обоих берегах излучины. У воды стояли громады складов и промышленных зданий. За городом возвышался длинный высокий утес, заросший лесом, а у его подножия лежал центр – деловой район. Там я следил за Сидом, когда он встречался и платил людям, которые ездили с крестовым походом и снова и снова «исцелялись». Я двинулся в этот оживленный центр. По улицам проносились автомобили, и после долгой тишины плавания на каноэ их клаксоны и грохот казались пыткой. Полдень выдался влажным, воздух душным, и надо всем висел неприятный запах горячего гудрона.

Я бывал в городах раньше – в Сент-Луисе, Омахе, Канзас-Сити, – но это было так давно, что у меня не осталось настоящих воспоминаний о них. За то короткое время, что я следил за Сидом в Манкейто, я не успел прочувствовать город. После нескольких лет в Линкольне, который был маленьким городком, и нашего пребывания в Нью-Бремене, который был лишь немногим больше, мне казалось, будто я стою на чужой, неприветливой земле. И я был один. Вот что поразило меня больше всего. Я был совсем один. Именно этого я и желал, когда я разозлился на Альберта, но стоило мне по-настоящему осознать это, мое сердце упало, и мне захотелось снова быть со своей семьей.

Я только было решил мчаться обратно в лагерь, как услышал переполох на одной из улиц, и любопытство взяло верх. Я пошел на звук громких голосов, завернул за угол и уперся в толпу, собравшуюся перед местным арсеналом. Копы обходили периметр, и я сразу бы ушел, если бы не манящий запах горячего супа и, что было еще лучше, сдобный аромат свежеиспеченного хлеба. Я не видел еды из-за стены тел перед собой. Однако я видел мужчину, стоявшего на ступеньках арсенала и возвышавшегося над толпой. Он кричал в мегафон.

– Эй, парни, – орал он, – сколькие из вас тащились по французской грязи, сидели в траншеях по пояс в вонючей воде, бросались на немецкую колючую проволоку?

Ответом ему стали одобрительные возгласы.

– А сколько из вас видели, как у вас на глазах убивают ваших боевых товарищей?

Эта фраза не получила согласного ответа, но по толпе прошел слышимый ропот.

– А что они обещали тем, кому повезет вернуться? Они обещали нам бонусы за нашу службу, компенсацию за ужасы, свидетелями или участниками которых мы стали. Но нам говорят, что мы должны ждать своих денег. Что ж, мы не можем ждать. У нас нет работы, да?

Раздалось общее «Да!». И это была правда, если учитывать состояние одежды большинства присутствующих.

– И у нас нет крыши над головой, нет еды, чтобы прокормить себя и свои семьи, да?

Это по-настоящему завело толпу, и люди, подняв кулаки, закричали:

– Да!

– Эти деньги нужны нам сейчас. Сегодня. Не через несколько лет. Черт, к тому времени мы все сдохнем с голода! Вы со мной?

Судя по одобрительному реву толпы, они были согласны.

Тут-то и нагрянули копы. Они хлынули из боковых улочек и переулков с дубинками в руках и принялись проталкиваться сквозь толпу, разделяя ее на отдельные островки, в которых царило замешательство, и заставляя людей бросаться врассыпную.

– Вы, мистер коп, вы сражались во Франции? – крикнул мужчина с мегафоном.

Но я предположил, что нет, потому что полицейский, к которому он обращался, просто ударил его по голове своей дубинкой, и мужчина упал.

Вокруг воцарился хаос, меня толкали бегущие люди, пока, наконец, не отбросили к кирпичной стене. Я протиснулся в безопасность ниши, которая оказалась входом в типографию, там я и затаился, пока улица не опустела, а из двери типографии не высунулся мужчина и не гаркнул: