Уильям Крюгер - Эта ласковая земля

Окно в комнате Эмми было по-прежнему заколочено, но лунный свет проникал сквозь чистое стекло и падал на спящую в кровати Эмми.

Моз улыбнулся и показал: «Ангел». Потом показал: «Дьявол» – и кивнул в сторону главной комнаты.

«Не дьявол, – подумал я. – Но, может быть, человек, способный на дьявольские поступки»

Внезапно дверь в комнату Эмми распахнулась. На фоне света от лампы стоял силуэт Грозы Кабанов. Мы с Мозом упали на землю, и я затаил дыхание, надеясь, что он нас не заметил. Через несколько мгновений окно над нами затрещало. Все во мне кричало: «Беги!» Должно быть, Моз почувствовал мою панику, потому что накрыл ладонью мою руку и едва заметно покачал головой. Так мы лежали минут пять, замерев у задней стены дома, но больше ничего не случилось. Окно не разлетелось, и Гроза Кабанов не застрелил нас. Наконец мы поднялись на ноги и рискнули снова заглянуть в комнату Эмми. Она по-прежнему спала и снова была одна.

«Теперь назад», – показал Моз, и я пошел следом за ним к сараю.

Не успели мы пересечь двор, как открылась входная дверь и из дома вышел Гроза Кабанов с фонарем в руке. Он закрыл за собой дверь и, слегка пошатываясь, пошел в сторону сада.

«Освободим Эмми? – показал Моз. – Бежим отсюда?»

Я покачал головой и показал: «Он может быстро вернуться. У нас будут большие неприятности». Я глянул в ту сторону, где скрылся Гроза Кабанов. «За ним», – показал я.

Моз замотал головой и показал: «С ума сошел?»

Гроза Кабанов был достаточно далеко, так что я прошептал:

– Моз, куда ходит человек среди ночи?

«Отлить», – показал Моз.

– Он мог бы отлить во дворе. Идем, пока не поздно. – И я пошел.

Луна освещала скошенную траву между деревьями серебристым светом. Мы с Мозом держались в тени яблонь. Следовать за фонарем Грозы Кабанов было легко. Он направлялся к западной границе сада. Когда мы с Мозом добрались до последних деревьев, то увидели его в пятидесяти ярдах. Он стоял на коленях под одиноким дубом, согнувшись так сильно, что его лоб почти касался земли. Звук его громких рыданий мог бы разжалобить камень. Невозможно видеть такое обнаженное горе и не проникнуться сочувствием. Я слышал, как дети в Линкольнской школе плакали ночи напролет, и я слышал всхлипывания Моза, но не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь слышал, чтобы мужчина так плакал. Это навело меня на мысль, что какими бы большими или взрослыми мы ни были, где-то внутри нас всегда живет ребенок.

Моз коснулся моей руки и показал: «Теперь идем».

Я увидел то, зачем пришел, хотя еще не понимал всего до конца, поэтому кивнул, и мы прошмыгнули обратно в сарай.

На следующее утро Гроза Кабанов был на удивление в хорошем настроении. Я подумал, что слезы, как дождь, смыли его горе, по крайней мере на время. Или, может быть, это из-за новостей, которые рассказал Альберт, что брага готова для первого прогона в аппарате. Или из-за чего-то еще.

Дров в дровнике осталось прискорбно мало, и Альберт сказал Грозе Кабанов, что нам потребуется много больше для работы самогонного аппарата и приготовления еды. Когда Эмми закончила собирать яйца в ку, он отправил ее помогать Альберту готовиться к первому запуску аппарата. Он снял со стены сарая двуручную пилу и вручил Мозу, потом взял топор для себя. Он показал на тачку в углу и сказал мне:

– Возьми ее, и вы с немым идете со мной.

Он вел нас с неизменным дробовиком в руках через сад к берегу Гилеада. Всю дорогу Гроза Кабанов весело насвистывал «Скорый из Вабаша», словно ему не терпелось приступить к работе. Он остановился у высокого тополя, давно мертвого, но крепкого, его ветви были сухими и ломкими, ствол испещряли дупла, в которых жили белки или, может быть, дятлы. От дерева было рукой подать до прибрежных кустов, в которых мы спрятали каноэ, и мы с Мозом обменялись беспокойными взглядами.

– Вот, мальчики. Давно собирался его срубить. Похоже, сегодня день настал.

Утренний воздух был свежим и пах цветущими ландышами, шиповником и анемонами, растущими на поле между садом и рекой. День обещал быть жарким, и мысль несколько часов пилить дерево и рубить на маленькие кусочки, которые помещались бы в печку или самогонный аппарат, совсем не радовала. Но прекрасный день и настроение Грозы Кабанов ободряли. Потеть на полях Бледсо было бы и в половину не так адски, если бы сам хозяин не был сволочью. Гроза Кабанов в тот день был исключительно весел, и это меняло ситуацию.

Прежде чем начать рубить дерево вместе с Мозом, он обошел ствол, будто примериваясь. Он встал на колени у стороны, обращенной к реке, и сказал: