Уильям Крюгер - Эта ласковая земля

Она засмеялась.

– Вижу, что ты родня Агги. У нее все хорошо?

– Хорошо, – сказал я.

– Мы все так переживали, что она уехала так, среди ночи. Я слышала, что она вернулась в Сент-Пол. Это правда?

– Правда.

– Как малышка Софи? Почти год прошел.

– Не такая уж малышка, – сказал я. – Вытянулась быстрее сорняка. Но косички все еще при ней.

– Конечно. – Женщина попыталась скрыть хитрый взгляд, прежде чем задать следующий вопрос. – А Руди?

Насчет этого я не был уверен. Давным-давно я усвоил, что в неопределенных ситуациях лучше молчать и притворяться, что хранишь секрет. Так я и сделал.

– Бросил ее, да? Мужчины, – практически выплюнула она.

– Передать дяде Джеку, что вы приходили за яйцами?

– Спасибо, Бак. Я могу приехать за ними завтра утром, если он не против.

– Уверен, что нет, мэм.

– Что ж, иди занимайся своими делами дальше. Было приятно познакомиться.

Она села в свой автомобиль и, помахав мне рукой, уехала.

Когда я вернулся в сад, Моз усердно трудился, размахивая косой. Увидев меня, он с явным облегчением показал: «Нашел Эмми?»

– Она в порядке.

«Узнал что-нибудь про него?» – жестами спросил Моз.

– Возможно.

Я взял грабли и все утро пытался представить грустную жизнь Грозы Кабанов, гадал, что на самом деле произошло с женщиной и маленькой девочкой с фотографии, думал о человеке по имени Руди и беспокоился из-за испорченного матраса.

Когда солнце поднялось высоко ровно над головой, вернулся Гроза Кабанов и остановился рядом с сараем. Он послал Альберта за нами, и мы разгружали материалы из кузова, а сам держал дробовик и давал указания. Мы занесли в сарай лист меди три на пять, жесткую медную трубу длиной два фута, десять футов медной проволоки, мешок металлических гвоздей, несколько фунтов кукурузной крупы и сахара, термометр и дрожжи.

Когда все было разгружено, я сказал:

– Вас искала женщина.

Гроза Кабанов замер на месте.

– Женщина? Ты с ней говорил?

– Она сказала, что ее зовут Фрида Хайнес. Она приезжала за яйцами.

– Проклятье, яйца. – Он зажмурил здоровый глаз, злясь на собственную забывчивость. – Что ты ей сказал, мальчик?

– Что я ваш племянник и вы поехали в город за продуктами.

Он на мгновение задумался.

– Она прошла к вам в сад?

– Я набирал воду у колонки.

– Ты больше ничего не сказал? Может, про остальных?

– Ни слова, клянусь. Она спрашивала про Агги и Софи.

У него стал такой вид, будто его ударил порыв ветра.

– Еще она спрашивала про Руди.

– Что ты сказал? – спросил он ледяным тоном.

– Мне не пришлось ничего говорить. Она сама догадалась. Решила, что они в Сент-Поле. Во всяком случае Агги и Софи.

– А Руди?

– Похоже, она уверена, что он их бросил. – Я пожал плечами. – Звучало правдоподобно.

Гроза Кабанов обдумал это, потом довольно посмотрел на меня, словно одобряя мои действия.

– Агги и Софи, ваши жена и дочь? – Он подумал, отвечать или нет, потом просто кивнул. – Она придет за яйцами завтра утром.

– Я буду готов к приезду этой сплетницы.

Альберт и Моз принялись за работу. Самогонный аппарат был рассчитан всего на галлон, так что я знал, что его сборка не займет много времени. Пока они работали, я готовил сусло для кукурузного спирта. Гроза Кабанов стоял рядом с дробовиком в руках и наблюдал с молчаливым интересом.

Через некоторое время я отважился заговорить:

– Там в углу яблочный пресс.

Он глянул на разбитый на куски аппарат у дальней стены.

– Был, – сказал он с нотой сожаления.

– Его как будто ураганом покорежило. Что случилось?

– Ты задаешь много вопросов.

– Полагаюсь на удачу. Иногда я получаю ответы.

Мне показалось, что он почти улыбнулся.

– Старый и просто развалился.

Черта с два. Кто-то раздолбал этот пресс кувалдой, или я не Оди О’Бэньон. Иногда так делают таможенники. А иногда – мужчины, обезумевшие от ярости.

К вечеру маленький самогонный аппарат был готов, сусло бродило. Хотя до первого запуска надо было подождать еще несколько дней, Гроза Кабанов выглядел довольным. Тем вечером, когда он отпер дверь амуничника, Эмми принесла нам хорошую порцию запеченной курицы и моркови. После ужина Гроза Кабанов сел на тюк сена перед амуничником рядом с Эмми и сказал:

– Можешь сыграть на своей гармонике «Прощай, старый конь»?

– Вы имеете в виду «Покидая Шайенн»? Конечно.

Я достал гармонику, но не успел поднести ее к губам, как Гроза Кабанов удивил меня. Из-за тюка сена он достал скрипку и устроил ее под подбородком.