Жоэль Диккер - Последние дни наших отцов

Обучение подходило к концу. На исходе четырехмесячных тяжелейших испытаний курсанты Секции F готовы были стать агентами УСО. Они, конечно, чувствовали облегчение, но, проводя вместе последние вечера в столовой, в своем домике в Бьюли, тосковали. Устроили прощальный вечер, сказали друг другу “До скорого!”, обменялись пустяковыми подарками на память из личных вещей — ничего другого они подарить не могли. Четки, книжка, карманное зеркальце, амулет. Толстяк отдал фляжку голландцев и красивые камушки, которые по такому случаю набрал на дне ближайшей речки, а Фарон вручил Толстяку маленькую лису, которую сам вырезал ножом из елового чурбачка.

Около полуночи, когда большинство курсантов пошли спать, Пэл поймал за локоть Лору:

— Погуляем в последний раз? — шепнул он.

Она кивнула и повела его в парк.

Они шли долго, рука в руке, полные любви. Ночь стояла прекрасная. Они шагали по опушке леса, растягивая прогулку, и Пэл в приливе храбрости дважды снимал с Лоры перчатки и целовал ей руки. Она блаженно улыбалась, ругая себя за дурацкую улыбку, за то, что не притворилась безразличной, а Пэл, скованный робостью, думал: “Поцелуй ее сейчас, дурак!”. И она горела нетерпением: “Поцелуй меня сейчас, дурак!”.

Когда они вернулись, в доме стояла тишина и покой. Все остальные спали.

— Пошли, — шепнула Лора, не отпуская его руку.

Поднялись на второй этаж, вошли в пустую спальню. В комнате царил приятный сумрак; они прижались друг к другу, она заперла дверь на ключ.

— Не шуметь, — шепнула девушка, кивнув на соседние комнаты, где спали курсанты.

Они слились в едином порыве. Пэл положил руки на бедра Лоры, сжал ее тонкую, хрупкую талию, потом его руки нежно заскользили вдоль ее спины. Лора потянулась к его уху и выдохнула:

— Хочу, чтобы ты любил меня, как Толстяк Мелинду.

Пэл хотел что-то сказать, но она приложила два пальца к его губам:

— Только ничего не говори.

Он поцеловал пальцы, прижатые к его губам, она положила голову ему на плечо, потом встала на цыпочки, дотянулась до его лба и, не отрывая взгляда, поцеловала его в щеку, дважды, и наконец в губы. Сперва легким касанием, потом дольше — затяжные страстные поцелуи в приятном тепле спальни. Они легли на кровать, и в тот вечер Лора сделала Пэла своим любовником.

Расстались лишь под утро. Напоследок крепко обнялись в темноте.

— Я люблю тебя, — сказал Пэл.

— Знаю, дурачок, — улыбнулась Лора.

— А ты меня?

Она состроила прелестную гримаску:

— Очень даже может быть…

Повиснув у него на шее, она поцеловала его в последний раз.

— Теперь иди. Пока нам обоим не так жалко. Иди, но чтоб быстро вернулся.

Пэл молча послушно скрылся в своей спальне. Ей он сумел сказать, что любит ее, а вот отцу — никогда.

Курсантов разделили. Однако на этом учеба в четвертой школе не закончилась: оставалось выполнить последнее задание в боевой обстановке. За несколько дней будущим агентам, без документов и всего с десятью шиллингами в кармане, предстояло самостоятельно провести самую настоящую операцию — экзамен на все, чему их научили в Бьюли: встретиться со связным, выследить цель в городе, добыть взрывчатку, войти в контакт с некоей ячейкой Сопротивления и при этом уйти от слежки наблюдателей УСО.

Пэл получил приказ устроить фиктивную диверсию на Манчестерском канале. Сидя в маленькой комнатке в Бьюли, до ужаса напоминавшей “Нортумберленд-хаус”, он должен был всего за два часа запомнить все детали задания, наскоро изучив бумаги в картонной папке. На операцию отводилось четыре дня. Ему также велели заучить номер телефона на экстренный случай. Если его задержит полиция и ему не удастся сбежать либо освободиться своими силами, он мог связаться с УСО: оно подтвердит местной полиции, что арестованный — агент британских спецслужб. Воспользовавшись этим номером, курсант избегал тюрьмы за терроризм, однако его карьера в УСО на этом заканчивалась.

Два часа прошли, и сердце у Пэла забилось чаще. Он получил последние инструкции у какого-то офицера, потом к нему зашел лейтенант Питер и положил руки ему на плечи — как Каллан в Лондоне, как отец в Париже, — чтобы подбодрить. Пэл в ответ попытался отдать честь, а после крепко пожал руку славному лейтенанту.

Он поехал на попутках. Сесть на поезд без билета значило нарываться на неприятности. В кабине рефрижератора, уносившего его в Манчестер, Пэл позволил себе подремать: неизвестно, когда снова можно будет поспать, надо было пользоваться случаем. Прислонившись головой к стеклу, он думал о товарищах — Эме, Толстяке, Клоде, Фрэнке, Фароне, Кее, Станисласе, Дени и Жосе. Увидит ли он их снова?