Жоэль Диккер - Последние дни наших отцов

— Ничего не понимаю, Пэл. Ее нет. Она всегда была здесь!

Прошел еще час, потом другой. Приходилось признать очевидное: она уже не появится. Толстяк цеплялся за барную стойку, цеплялся за надежду, но увидев, что к нему приближаются Кей, Фрэнк, Станислас и Эме, он глубоко опечалился — пора было возвращаться в Лодж.

— Не надо, не сейчас, — взмолился он.

— Пора ехать, Толстяк, — сказал Кей. — Мне очень жаль.

— Если мы уедем, я ее никогда не увижу.

— Ты вернешься. Получишь увольнительную. Мы все этим займемся, если надо. Но сегодня она не придет. Сегодня — нет.

Толстяк чувствовал, как его сердце вянет, ссыхается, сжимается в комочек.

— Надо ехать, Толстяк. Если лейтенант нас засечет…

— Знаю. Спасибо за все, что вы для меня сделали.

Лора, стоя поодаль, наблюдала эту душераздирающую сцену. Она подошла к гиганту, села рядом и попыталась его утешить. Он уронил огромную голову на ее худенькое плечо, она провела рукой по его влажным от пота волосам.

— И все зря… — вздохнул Толстяк. — Я даже не знаю, как ее зовут, я никогда ее не найду.

Глаза Лоры вспыхнули:

— А что нам мешает узнать ее имя?

Она вскочила. Ей пришлось пробиваться сквозь толпу пьяных мужчин, а потом чуть ли не лезть на стойку, чтобы докричаться до официанта, протиравшего стаканы.

— Я ищу Бекки! — она назвала первое попавшееся имя.

— Кого?

Официанту пришлось приложить ладонь к уху, чтобы расслышать ее в общем гомоне.

— Девушку, которая здесь работает, — громко и отчетливо произнесла Лора.

— Тут только одна девушка работает — Мелинда. Вы Мелинду ищете?

— Да, Мелинду! Она здесь?

— Нет. Заболела. А что вы хотели?

Лора что-то пробормотала, официант не расслышал и, не задавая больше вопросов, вернулся к своим стаканам.

Курсанты видели всю сцену, но не слышали разговор. Улыбающаяся Лора подошла к ним.

— Мелинда, — шепнула она на ухо Толстяку. — Ее зовут Мелинда.

Гигант просиял:

— А он больше ничего не сказал?

Лора на секунду задумалась. Толстяк выглядел таким счастливым, она не смогла не солгать:

— Сказал, что она говорила о тебе.

Толстяк ликовал:

— Обо мне? Обо мне!

Лора закусила губу. Не надо было этого делать.

— Ну… она заметила, что ты приходишь.

— Я не сомневался! — заорал Толстяк.

Он уже ничего не слушал и, ошалев от счастья, обнимал Лору, потом Эме, Пэла, Кея и всех остальных, даже Фарона.

Они ушли все той же веселой цепочкой и снова набились в грузовик. Толстяк сходил с ума от любви и счастья.

— Я не сомневался, — твердил он. — Знаете, мы иногда встречались глазами, и это было… Что-то особенное! Ну, вы понимаете, о чем я. Химия.

— Алхимия, — поправил Эме.

— Точно, алхимия, алхимия. Как гром с неба!

Фарон, сидя за рулем, смотрел на Толстяка в зеркальце заднего вида и улыбался. Он догадывался, что Лора слукавила, и считал, что она поступила очень чутко. В ожидании того, что, быть может, случится с ними во Франции, солгать ради капли счастья не значит солгать.

В сотне метров от Данэм-Лоджа Фарон выключил мотор, и курсанты молча дотолкали машину. Потом, выслушав последние наставления Кея, бесшумно пробрались в дом и направились к спальням. Когда они проходили через столовую, зажегся свет. Перед ними, держа палец на выключателе, стоял лейтенант Питер.

Они стояли, повесив головы и пряча улыбки. Лейтенант Питер вопил, а Дэвид, выдернутый из постели по такому случаю, переводил кое-как, перескакивая с пятого на десятое.

— Лейтенант говорит, что не очень доволен, — проблеял Дэвид, вклинившись между взрывами бешеного ора.

Переводчик был в халате, глаза у него не открывались.

— Вообще-то он нас кроет последними словами, — поправил Станислас.

— Я так и думал, — прошептал Эме.

Лейтенант надрывался, подпрыгивая на месте и загребая воздух длинными худыми руками.

Тогда Кей по-английски объяснил, что они ездили искать возлюбленную Толстяка, а это обстоятельство непреодолимой силы.

Но его объяснение, можно сказать, не произвело никакого эффекта на разгневанного Питера.

— Вы совсем не соображаете? А если бы с вами что-то случилось на улице, во время комендантского часа! Я же за вас отвечаю!

Дэвид кое-как изложил его слова по-французски.

— Мы ничем не рисковали, — простодушно ответил Клод, — мы же были на машине.

Питер, выслушав перевод, побагровел:

— На машине? Машине! На машине они были! Какой еще машине?

Клод показал через окно орудие преступления.