Ахмед Рушди - Кишот [litres]

– Видите ли, мадам, – обратился к ней Кишот, – это говорящий пистолет, и он говорит мне, что я должен вас застрелить. Но я, я не хочу стрелять, я хочу спасти вас, а чтобы я смог вас спасти, вы должны поехать со мной в Соному, штат Калифорния. Прошу вас.

Следи за своим телом, велела она себе. Думай, что говоришь. В ближайшие пару минут решится, поживешь ты еще или умрешь прямо сейчас.

– Неужели ты думаешь, – заговорила она мягко и вкрадчиво, позволяя проявляться индийскому акценту, – что две наши бомбейские истории должны закончиться пушкой в Нью-Йорке? Вспомни, откуда мы родом. Prima in Indis, ворота Индии, звезда Востока, взошедшая на Западе! Пляжи – Ожерелье королевы, Хорнби-Веллард, Пали-Хилл, Джуху. Помнишь наши бхель-пури, нашего жареного помфрета, наш сленг бомбайя, наше кино? Ты любишь фильмы с моей мамой? А с бабушкой? Конечно! Все люди твоего возраста просто обожают их! Зара хат ке, зара бач ке, йе хе Бомбай мери джан. Осторожно, аккуратно, это Бомбей, жизнь моя. Вспомни кто мы, бхаи\ Мы не должны стоять по разные стороны пистолета. Ты не враг мне, я не враг тебе. Наши враги живут в другом месте, у них другой цвет кожи. Мы просто дети одного города. Бомбей! Не город, полный мазбут\ Великий бог Ганеша, наш Ганпати баппа, присматривает за нами. Всеми без исключения – индуистами, мусульманами, христианами. Пожалуйста, убери свою дурацкую пушку.

– Я не пытаюсь убить тебя, – объяснял ей Кишот. – Я пытаюсь спасти тебе жизнь.

– Позволь мне, – продолжила мисс Салма тем же вкрадчивым тоном, – указать тебе на некоторые технические сложности. Ты в одиночку среди бела дня собираешься похитить из Центрального парка женщину, которую знает вся Америка. Видимо, ты считаешь, что под дулом пистолета я не стану звать на помощь и пытаться убежать. Предположим, ты прав. Но что ты собираешься делать дальше? Нам предстоит проехать через всю Америку. Тебе нужно когда-то спать. Мне нужно периодически менять одежду и ходить в туалет. Ты собираешься стеречь меня в эти моменты? Сам понимаешь, как только люди поймут, что я пропала, будет объявлена тревога. Объявят план-перехват, мою фотографию будут показывать в каждом выпуске новостей. Думаешь, ты сможешь отвезти меня на Западное побережье и тебя не остановят уже через пять миль? Такое просто невозможно. Почему бы тебе просто не опустить пистолет, взять деньги, отдать мне свой саквояж, и мы будем в расчете. Никто не умрет, никто не попадет в тюрьму. Как тебе такой план?

– Похоже, – ответил Кишот, – ты все еще думаешь, что в мире вокруг нас все нормально. Но ситуация в мире далеко не нормальная. Большая часть телеканалов прекратила вещание. Выпуски новостей практически остались в прошлом. Никто не знает, существует ли еще в Нью-Йорке департамент полиции и что в нем творится. Не думаю, что хоть кто-то начнет тебя разыскивать, все вокруг объяты ужасом. По всей стране происходит полное безумие. Думаю, по всему миру тоже. У нас осталось совсем мало времени. Я очень прошу тебя поехать со мной.

В этот момент к то и дело возникавшим в материи над ними, в небе, дырам начали добавляться трещины в земле под ногами. За спиной у Салмы и Кишота, там, где находился музей искусств Метрополитен, ничто с воем, как на гигантском пожаре, прорвалось сквозь нечто, вещность нашего мира, оставив после себя лишь все более привычную дыру, похожую на воронку от снаряда, черную дыру в небытие, по краям которой трепыхались обрывки живой материи и обломки наивысших достижений культуры, бесценных экспонатов, которые человечество собирало на протяжении своей истории, истории, которой больше не было, как не было больше и особого смысла самой жизни на Земле.

Мисс Салма Р. разрыдалась.

– Мы должны пойти туда и помочь.

– Там не осталось ничего живого. Некому помогать, – возразил Кишот.

Она вытерла слезы.

– Убирай свою пушку, – с неожиданной решимостью заявила Салма. – Поехали.

– Не слушай ее, – вмешался в разговор пистолет. – Ей нельзя доверять. Верить можно только мне. Я – твой шанс на бессмертие. Не дай себя одурачить. Стреляй!

– Бессмертия больше не существует, – ответил Кишот. – Нет будущего, нет потомков, нет славы. Эти слова нужно изъять из словарей. Хотя и словарей тоже нет. У нас есть только здесь и сейчас.

– Ты что, разговариваешь сам с собой? – испугалась Салма. – Я что, собираюсь доверить свою жизнь ненормальному, который говорит сам с собой?

– Я разговаривал с пистолетом, – попытался успокоить ее Кишот. – Объяснял ему, почему он мне больше не нужен.