Салман Рушди: Гримус

Мистер Виргилий Джонс, человек без друзей и невоздержанный на язык, любил спуститься со своего утеса посидеть на берегу поутру в тиусверг. (Мистер Джонс, немного педант и человек, интересующийся природой вещей, именовал дни своей недели только лунедельник, торник, середа, тиусверг, фрейница, сатурнбота и солнечнокресенье и никак иначе; наряду с прочим, эта его неистребимая привычка тоже явилась причиной того, что он остался без друзей). Было пять часов утра; без каких-либо очевидных на то причин, совершенно случайно, мистер Джонс для сегодняшней своей традиционной прогулки на маленький и узкий пляж острова Каф выбрал именно это время. Вприпрыжку спускаясь по серпантину тропинки, он отчасти напоминал упитанную горную козу, едва поспевая за костлявым задом сгорбленной пожилой, но еще не старой особы, по имени Долорес О\'Тулл, несшей на своей крепкой спине исключительной красоты кресло-качалку из орехового дерева. На спине миссис О\'Тулл кресло удерживал ремень, изъятый из брюк мистера Джонса, каковые тот теперь вынужден был придерживать обеими руками, предохраняя от соскальзывания. Данное обстоятельство чрезвычайно осложняло ему спуск.

Вот некоторые факты касательно мистера Джонса: был он тучен и близорук. Отказываясь верить в собственную немощь, его глаза часто моргали. Перед фамилией он ставил три инициала: В. Б. Ч. Джонс, эсквайр. Б. означало Бовуар, а Ч. осталось от Чанакия. Все без исключения имена мистера Джонса имели свою историю и назначены были магически определять судьбу, хотя сам мистер Джонс, отказываясь иметь какое-либо отношение к магии, считал себя своего рода историком. Ступив сегодня на бесплодные серо-серебряные прибрежные пески своего избранного острова, окруженного со всех сторон вековечной стеной серо-серебряного тумана, отгораживающего от всего остального мира, он, сам того не ведая, обрек себя на встречу с событием пусть небольшим, но все же исторического масштаба. Узнай он об этом наперед, он не стал бы занимать себя философскими размышлениями по поводу формальной стороны хода истории, например, или о неустанных попытках историков отрешиться от обыденной жизни и предаться чистому созерцанию; по мнению мистера Джонса, не следовало видеть в себе эдакого олимпийского хроникера; человек – непременный участник исторических событий. Историк всегда подвержен влиянию настоящего, которое во многом переобозначает прошлое заново. Он не стал бы обдумывать это столь всесторонне и тщательно, тем самым ненадолго позволив истории твориться совершенно безотносительно к его персоне. Но по причине близорукости, из-за стены тумана и необходимости непрерывно поддерживать руками штаны тело Взлетающего Орла, прибиваемое к берегу волнами поднимающегося прилива, он заметил не сразу; Долорес же О\'Тулл была раз и навсегда отведена пассивная роль внимающей аудитории.

Иной раз, пытаясь совершить самоубийство, люди попадают в такие любопытные ситуации, что от удивления у них потом просто-таки дух захватывает. Взлетающий Орел, сию минуту то взбирающийся на гребни мерно плещущих волн, то соскальзывающий в ложбины меж ними, был весьма близок к открытию этого факта. Но пока что он пребывал в беспамятстве; он только недавно провалился в дыру в море. Это море когда-то называлось Средиземным; сейчас это не так, или, лучше сказать, не совсем так.

Женщина Долорес сняла со спины кресло-качалку и поставила его на песок. Мистер Джонс одобрительно следил за приготовлениями. Кресло было установлено так, чтобы сидящий в нем оказался спиной к морю, лицом к лесистым склонам горы Каф, занимавшей большую часть острова и оставлявшей свободным только небольшой карниз прямо над берегом, где как раз и жили мистер Джонс и Долорес. Мистер Джонс уселся в кресло и принялся покачиваться.