Ахмед Рушди - Кишот [litres]

Но все было спокойно. Была и тихая улочка, а на ней, ровно такой, каким Автор его придумал, по невероятному совпадению, в которое сложно поверить, стоял дом возлюбленной Санчо – двухэтажное кремовое здание с английским приветствием “Welcome”, выложенным белым на красной гравиевой дорожке небольшой лужайки перед входом; чуть выше нарисован священный слог “Ом”. Значит, девушка тоже здесь, подумал он, скорбит по убитому родственнику и – быть может, самую малость – хочет вновь увидеть странного юношу, который однажды появился на ее пороге, назвал ее Прекрасной из города Прекрасного и обещал вернуться. Время движется вспять. В любой момент мы можем стать свидетелями того, как Санчо выйдет из машины, постучит в ее дверь и представится.

Такого не случилось. Призраки не разгуливают среди бела дня.

На 151-й Восточной улице они зашли в кафе “Пауэрс” (на самом деле оно называлось иначе), которое не было (по крайней мере пока) сожрано дырой в пространственно-временном континууме. Они воспользовались туалетом, уселись в баре и решили немного перекусить. В момент, когда они вышли на сцену во время антракта, две реальности наложились друг на друга, мир вымысла стал реален, и начался второй акт, актеры вокруг них задвигались, принимая Автора и Сына за таких же действующих лиц, как они сами. Внезапно их порядком набравшийся сосед начал злобно кричать на них, называя “гребаными иранцами” и “террористами”. Он громогласно ставил под сомнение законность их пребывания в США и уже традиционно призывал “валить из моей страны”. Кишот и Санчо предпочли не вмешиваться и затаиться в стороне, пока другие (белые) посетители пытались урезонить дебошира. К собственному удивлению, Автор среагировал совсем иначе. Он встал, преградил пьяному путь и дал жесткий отпор – немедленно возьмите себя в руки и отойдите; единственный, кто терроризирует здесь всех, – это вы, – и довольно скоро пьяного выдворили за пределы заведения, и все смогли вздохнуть с облегчением.

Автор и Сын не пострадали, они вернулись за столик и закончили трапезу, но Сыну все еще было тревожно.

– Мне кажется, это еще не конец, – произнес он, глядя на дверь, и Автор понял, что Сын абсолютно прав: вот-вот здесь появится пьяница с ружьем и убьет их. Неожиданно для себя он заявил:

– Он сейчас вернется.

И уже через пару минут пьяница вернулся с ружьем; все последующее происходило очень быстро, но при этом тянулось бесконечно медленно, и Автор чувствовал, что все это происходит во сне. Сын встретил пьяного почти у входа в кафе “Пауэрс”, и не успел Автор умоляющие простонать “Нет! Нет!”, как Сын выполнил серию молниеносных движений, позволивших ему обойти линию огня, левой рукой отобрал у стрелка оружие, а правой схватил его за запястье и вывернул ловким приемом каратиста, и уже через секунду стрелок – не грозный убийца, а допившийся до белой горячки урод – корчился от боли под прицелом собственного ружья; он в буквальном смысле обмочился, со слезами умоляя Сына: “Не стреляйте, у меня дети, и тогда время вернуло свой обычный ход, зазвучали взволнованные голоса посетителей и приближающийся вой сирен, и полицейские надели на дебошира наручники и забрали в участок.

– Мне надо выпить, – сообщил Сын, усаживаясь у барной стойки.

– Где ты этому научился? – поинтересовался потрясенный отец.

– В “Муравейнике”, – ответил Сын, – особо нечем заняться. Есть спортзал, есть телевизор, есть ютьюб. Я посмотрел роликов десять, как обезоружить вооруженного человека – с пистолетом в одной руке, с пистолетом в обеих руках, с винтовкой, еще по-всякому, а потом попросил инструктора в спортзале натренировать меня на эти приемы, чисто по приколу.

– Он мог тебя убить.

– Это вряд ли. Он был совсем пьяный, реакция никакая.

Я знал, что справлюсь. Это даже не было сложно.

Автор был вынужден согласиться.

– Спасибо, – сказал он Сыну.

– Хотел спросить у тебя одну вещь, – ответил тот. – Ты сказал: “Он сейчас вернется” до того, как хоть кто-то его увидел. Это помогло мне подготовиться и занять позицию, но как ты об этом узнал?

– Это эпизод из моего романа, – ответил Автор и увидел, как глаза Сына распахиваются от изумления.

Возможно, впервые за все время их общения его впечатлило что-то связанное с отцом.

– А что случилось в твоем романе? – спросил он.

– Он нас убил, – ответил Автор. – Твое присутствие изменило все.

– Спасибо, пап.

Какое-то время они пили в молчании, а затем Автор спросил: