Ахмед Рушди - Кишот [litres]

После этого полет проходил штатно, а пассажирами овладело чувство полуистерического единения. Бортпроводники разносили бесплатное шампанское даже пассажирам эко-номкласса. Брат подозревал, что некоторые пассажиры на высоте мили над землей занимались случайным сексом с незнакомцами в туалетах. Вокруг все больше происходил некий рок-н-ролл. Брат же оставался верен себе: он не спеша допил водку и продолжил размышлять о смерти. Можно сказать, что до сегодняшнего дня он строил вокруг нее свою писательскую карьеру. Ему всегда казалось, что до тех пор, пока один (или несколько) персонажей не начнет ненавидеть другого (или нескольких) настолько сильно, чтобы убить, повествование остается плоским, ненастоящим. Тексты остаются мертвы, если в них нет убийств. Он знал, что другие писатели могут сделать шедевр из сцены чаепития (взять хотя бы Безумного Шляпника у Кэрролла), совместных обедов (миссис Дэллоуэй у Вирджинии Вулф), а если ты джойсовский Леопольд Блум, из целого дня, проведенного в мотаниях по городу в то время, пока твоя жена изменяет тебе дома с другим, но Брату помогала только кровь. Наш век – век крови, а не чая, говорил он себе (а порой и другим).

И вот теперь он летит через океан, чтобы оказаться у смертного одра – или чего-то, что вот-вот может стать смертным одром – тяжело больной женщины, и надеется, что прибудет не слишком поздно для финальной сцены примирения. Сестра была в кулаке у ангела смерти, который никак не согласится выпустить ее. Очень многих, напоминал он себе, в конце жизни ждет смерть, которая есть не преступление, но величайшая из тайн, раскрыть которую каждому предстоит в одиночку.

Тайна – наилучшая аналогия как человеческой жизни, так и человеческой смерти. Люди – тайны для других людей и для самих себя. Какой-нибудь нелепый случай может пробудить их ото сна и заставить совершать такие поступки, на которые, как им казалось, они прежде были не способны. Мы ровным счетом ничего не знаем ни о себе, ни о людях вокруг, размышлял Брат. Симпатичная соседка может оказаться убийцей, нанесшей своей матери сорок ударов топором. А немногословный улыбчивый бородач, живущий наверху, – террористом, направившим свой грузовик прямо в гуляющую в центре города толпу ни в чем не повинных людей. Смерть дарует нам ясность, на миг озаряет она нашу жизнь своим безжалостным светом, и мы видим все.

Смерть Дон Кихота для всех нас ознаменовала конец глупого, но прекрасного юродства, чистого благородства, того, чему нет места в нашем мире, тому, что также можно назвать словом “человечность”. Странный человек, смешно утративший связь с миром, упрямо не желавший наладить связь со временем и бесспорно потерявший связь с собственным разумом, в момент своей смерти открывается нам как тот, кого стоило беречь больше всего, по ком стоит плакать горше всего. Помнить об этом. Это должно определять все.

Брат поднял шторку иллюминатора, чтобы взглянуть в более не опасное небо. В поле его обзора заплясали черные точки. Он видел мушки перед глазами уже довольно давно, но сейчас, похоже, стало хуже. Иногда он чувствовал, будто мушки группируются в уголке его глаза, отчего все выглядит так, будто наша Вселенная стирается по краям. Словно фрагменты безвоздушного пространства замещают собою ткань того, чем это раньше было.

Брат закрыл шторку иллюминатора. Все мы – заблудшие странники, размышлял он. Мы убили и съели быков Гелиоса, мы навлекли на себя ярость всех олимпийских богов. Он закрыл глаза. В Лондоне его ждет Сестра. Вот что сейчас важно. Смерть, Кишот, да и все прочее может подождать. И четвертая водка пришлась бы очень кстати.

(РАНЕЕ)

– Привет.

– Привет, Брат.

– Просто отличная идея – созвониться и поговорить до встречи для того, чтобы снова узнать друг друга. Столько времени прошло…

– Да, идея хорошая.

– Мы можем созвониться с видео в скайпе, фейстайме или вотсаппе, если хочешь. Или в Signal, если ты по каким-то причинам не хочешь, чтобы твои сообщения шифровались.

– Нет.

– Что нет? Ты против шифрования?

– Я против видео в скайпе, фейстайме, вотсаппе и Signal.

– Почему так? Мне просто интересно.

– Не хочу одеваться для тебя. Я сделаю фотографию и пришлю ее тебе, когда буду в форме. Пока я не готова.

Брат не сказал ей, что искал о ней информацию в гугле.

– Тебе ни к чему особенно одеваться.

– Мне лучше по телефону.

– Хочешь, я пришлю тебе свою фотографию?

– Не сейчас.